Мартин Малиа прожил довольно долгую жизнь, однако написал всего лишь три крупных монографии, из которых самой известной стала первая - исследование жизни А. Герцена и становления социалистической идеологии в императорской России середины-конца XIX века. Его четвертая книга вышла посмертно, хотя основная работа над текстом была завершена еще при жизни. В поле интересов Малиа всегда была Россия и революции в этой стране, а также грандиозный социальный эксперимент, продолжавшийся с 1917 по 1991 годы, который закончился столь внезапно, как для сторонников советского режима, так и для его противников. После того как в начале 1990-х Малиа написал книгу об истории социализма в России, он переключился на проблематику революций вообще, и результатом его исследований стала последняя написанная им работа. Это не столько история всемирно значимых революций, сколько попытка их концептуализации, оценка того места, которое занимают в истории революции как важнейший феномен общественного развития. Именно этим книга и привлекает, особенно сейчас, когда есть огромное количество литературы по частным вопросам, но серьезных академических книг, работающих в жанре "большого нарратива" намного меньше, чем должно бы быть.
Во введении Малиа обозначает границы своего предмета и исследуемой проблемы. Здесь самое важное - выделение революции как специфически европейского явления. Малиа подчеркивает, что, хотя во всем мире (в том числе в обществах Востока, таких как Индия или Китай) всегда наблюдались вспышки политически мотивированного насилия, все подлинно значимые революции в истории происходили только в Европе или на европейской культурной почве. Революция, как отмечает Малиа, это "создание современности", в этом ее пафос, ее радикализм и ее (идеальный или реальный) горизонт, по направлению к которому она стремится. Малиа также дает краткий очерк структуры любой революции, который в дальнейшем прикладывает к конкретным историческим примерам.
В части первой Малиа подробно рассматривает не только европейский контекст, в котором возникают революции (обозначая по ходу важное различие между западом и востоком Европы), но и дает сжатый очерк важнейших общественных кризисов, предваряющих появление революции как исторического события. В число таких кризисов Малиа включает восстания в чешских землях (движение гуситов), Реформацию (прежде всего в немецких княжествах), религиозные войны во Франции, и восстание в Нидерландах (война против испанской монархии). Малиа показывает, что, хотя корни революции как явления лежат в религиозном (точнее говоря - христианском) мировоззрении, все же те движения, которые возникли в XV-XVI веках в Европе нельзя считать в полном смысле этого слова революциями, хотя они и представляют собой в некотором роде пролог более поздних революционных потрясений. Поскольку до победы Реформации в Европе господствовало единство политического и религиозного, любая революция начиналась с переопределения светского и духовного, то есть - с ереси, отклонения от христианской ортодоксии.
Во второй части Малиа рассматривает три атлантических революции: английскую, американскую и французскую. При этом он особо выделяет, конечно, события 1789 года во Франции, говоря о Великой французской революции как о "воинствующей современности". Образование США и, тем более, события 1640-1690 гг. в Англии, хотя и являются в определенной степени революциями, все же не дают нам образца революционного феномена. Английская гражданская война, республика и реставрация переживались в религиозных терминах, и, что особенно важно, мыслились современниками скорее как возвращение к истокам, чем обновление мира (что отчасти напоминает Реформацию в восприятии ее основных деятелей). Американская война за независимость - это, как и восстание в Нидерландах, антиколониальный мятеж, который, хотя и имел определенный резонанс в мире, не оказал прямого воздействия на мировую политику в момент своего возникновения. А вот революционное десятилетие (1789-1799) и наполеоновские войны во Франции были первой революцией в сущностном смысле этого слова - первой попыткой создать новый порядок вещей, в том числе - порядок политический.
В части третьей Малиа рассматривает "долгий XIX век" с точки зрения выдвинутой ранее концепции революций, и показывает, что французская революция, став образцом для всех последующих поколений (как положительным, так и отрицательным), задала определенную перспективу, в рамках которой отныне совершались все прочие значимые революции. Малиа рассматривает события 1848 года (которые он считает важным этапом в развитии европейской революционной традиции) и завершает свой обзор главой о социалистической революции 1917 года в России, показывая, как перспектива "социалистического 1789 года" вдохновляла большевиков на построение совершенного общества. В приложениях Малиа анализирует само понятие "революция" и размышляет о "стасиологии" - отрасли социологического знания, которая, по его мнению, необходима для понимания общей динамики развития государств и происходящих в них социальных переворотов.
Эта книга - безусловно, одна из лучших, что я читал в этом году, и одна из самых интересных книг по исторической социологии вообще. Что Малиа делает великолепно - так это выстраивает цепочку революций, приводящую сначала к 1917, а затем к 1989 годам, показывая, что сама идея, вдохновляющая радикальных социалистов и коммунистов на социальную революцию оказалась миражом, в то время как в реальности есть лишь не слишком вдохновляющее, но реально работающее welfare state, а не всемирное братство коммунизма. Да, кое-где книге не хватает продуманности (например, опыт религиозных войн во Франции стоило бы объяснить более детально), но это, вероятно, связано с тем, что книга все-таки не была закончена полностью, и некоторые фрагменты текста не были доработаны окончательно. В общем и целом, это безумно интересная и полезная книга для любого человека, который интересуется всемирной историей, историей революций и историей Европы.
M. Malia. History's Locomotives. Revolution and the making of the Modern World (2006)
Во введении Малиа обозначает границы своего предмета и исследуемой проблемы. Здесь самое важное - выделение революции как специфически европейского явления. Малиа подчеркивает, что, хотя во всем мире (в том числе в обществах Востока, таких как Индия или Китай) всегда наблюдались вспышки политически мотивированного насилия, все подлинно значимые революции в истории происходили только в Европе или на европейской культурной почве. Революция, как отмечает Малиа, это "создание современности", в этом ее пафос, ее радикализм и ее (идеальный или реальный) горизонт, по направлению к которому она стремится. Малиа также дает краткий очерк структуры любой революции, который в дальнейшем прикладывает к конкретным историческим примерам.
В части первой Малиа подробно рассматривает не только европейский контекст, в котором возникают революции (обозначая по ходу важное различие между западом и востоком Европы), но и дает сжатый очерк важнейших общественных кризисов, предваряющих появление революции как исторического события. В число таких кризисов Малиа включает восстания в чешских землях (движение гуситов), Реформацию (прежде всего в немецких княжествах), религиозные войны во Франции, и восстание в Нидерландах (война против испанской монархии). Малиа показывает, что, хотя корни революции как явления лежат в религиозном (точнее говоря - христианском) мировоззрении, все же те движения, которые возникли в XV-XVI веках в Европе нельзя считать в полном смысле этого слова революциями, хотя они и представляют собой в некотором роде пролог более поздних революционных потрясений. Поскольку до победы Реформации в Европе господствовало единство политического и религиозного, любая революция начиналась с переопределения светского и духовного, то есть - с ереси, отклонения от христианской ортодоксии.
Во второй части Малиа рассматривает три атлантических революции: английскую, американскую и французскую. При этом он особо выделяет, конечно, события 1789 года во Франции, говоря о Великой французской революции как о "воинствующей современности". Образование США и, тем более, события 1640-1690 гг. в Англии, хотя и являются в определенной степени революциями, все же не дают нам образца революционного феномена. Английская гражданская война, республика и реставрация переживались в религиозных терминах, и, что особенно важно, мыслились современниками скорее как возвращение к истокам, чем обновление мира (что отчасти напоминает Реформацию в восприятии ее основных деятелей). Американская война за независимость - это, как и восстание в Нидерландах, антиколониальный мятеж, который, хотя и имел определенный резонанс в мире, не оказал прямого воздействия на мировую политику в момент своего возникновения. А вот революционное десятилетие (1789-1799) и наполеоновские войны во Франции были первой революцией в сущностном смысле этого слова - первой попыткой создать новый порядок вещей, в том числе - порядок политический.
В части третьей Малиа рассматривает "долгий XIX век" с точки зрения выдвинутой ранее концепции революций, и показывает, что французская революция, став образцом для всех последующих поколений (как положительным, так и отрицательным), задала определенную перспективу, в рамках которой отныне совершались все прочие значимые революции. Малиа рассматривает события 1848 года (которые он считает важным этапом в развитии европейской революционной традиции) и завершает свой обзор главой о социалистической революции 1917 года в России, показывая, как перспектива "социалистического 1789 года" вдохновляла большевиков на построение совершенного общества. В приложениях Малиа анализирует само понятие "революция" и размышляет о "стасиологии" - отрасли социологического знания, которая, по его мнению, необходима для понимания общей динамики развития государств и происходящих в них социальных переворотов.
Эта книга - безусловно, одна из лучших, что я читал в этом году, и одна из самых интересных книг по исторической социологии вообще. Что Малиа делает великолепно - так это выстраивает цепочку революций, приводящую сначала к 1917, а затем к 1989 годам, показывая, что сама идея, вдохновляющая радикальных социалистов и коммунистов на социальную революцию оказалась миражом, в то время как в реальности есть лишь не слишком вдохновляющее, но реально работающее welfare state, а не всемирное братство коммунизма. Да, кое-где книге не хватает продуманности (например, опыт религиозных войн во Франции стоило бы объяснить более детально), но это, вероятно, связано с тем, что книга все-таки не была закончена полностью, и некоторые фрагменты текста не были доработаны окончательно. В общем и целом, это безумно интересная и полезная книга для любого человека, который интересуется всемирной историей, историей революций и историей Европы.
M. Malia. History's Locomotives. Revolution and the making of the Modern World (2006)
