Книга интересна прежде всего тем, что выглядит она чрезвычайно современно, можно даже без какого-либо серьезного преувеличения сказать, что в 2010-е она выглядит более современно, чем в 1950-е, в период выхода первого издания. Это тем более удивительно, если держать в голове то, что книга посвящена анализу весьма древних политико-философских идей, возникших еще в античности и переосмысленных в XVII столетии. Тем не менее, Штраусу удается поставить поднимаемые в книге проблемы в современный контекст, и делает он это очень изящно, насколько интересно и захватывающе, что я даже воспроизводить не стану – от фрагментарного изложения суть его аргументов серьезно пострадает.
Вообще, работа представляет собой исследование идеи «естественного права» (natural right) в историческом контексте. В открывающей лекции Штраус очень классно пробрасывает мостик из античности к современности, показывая, что современное американское (да и западное вообще) общество переживает кризис идеи «естественного права», которое рассматривается все большим количеством людей как всего лишь некоторая конвенция (а то и вообще выдумка просветителей XVIII века), равно как и концепция «естественного состояния» и «естественных склонностей человека». Штраус отмечает, что рост нигилистических тенденций ведет все большее количество людей к заключению о том, что такое понятие как «природа человека» (human nature) лишено сколь-нибудь значимого содержания, и в лучшем случае, представляет собой удобную абстракцию, нужно иногда в общественных науках, а в худшем – интеллектуальный предрассудок, с которым нужно беспощадно бороться. Между тем, замечает Штраус, сами нигилизм и релятивизм подрывают свои же основания, поскольку неспособны (или не желают) дать какую-либо иную, альтернативную концепцию человека, его природы и права, вытекающего из этой природы. А значит, все, к чему они на самом деле зовут – это пустота, ницшеанская бездна, которая начнет вглядываться в тебя, если вглядываться в нее слишком долго.
В противовес этим тенденциям Штраус указывает, что идея «естественного права» опирается на представление о том, что у человека есть определенная, универсальная в конечном счете, природа, из которой можно логически последовательно вывести определенные философские, этические и (что особенно важно) политические следствия. Более того, тот факт (подчеркиваемый релятивистами) что в мире есть великое множество разных «систем ценностей» и «цивилизаций» вообще ничего не говорит против идеи «естественного права», просто потому, что люди и/или культуры, исповедующие эти ценности, еще не пришли к осознанию своей подлинной природы, и, следовательно, неспособны на данный момент вывести идею естественного права, хотя объективно она существует и может быть доступна для понимания любого здравомыслящего человека.
В последующих лекциях Штраус воспроизводит историю идеи «естественного права», разделив ее на два больших этапа: античность (в ней выделяется период до Сократа и после Сократа), и Новое время (в котором Штраус останавливается не на периодах, а на мыслителях: конкретно на Т. Гоббсе и Д. Локке, а затем на Ж.-Ж. Руссо и Э. Берке). Штраус подчеркивает, что именно Новое время необходимо рассматривать в качестве точки возрождения «естественного права» как идеи в политической философии, и возрождение это он связывает с гоббсовским текстом о «Левиафане» (а также с появлением книги Н. Макиавелли о «Государе» несколько ранее); свое завершенное воплощение идея «естественного права» получает в локковских «Двух трактатах о правлении», после чего Штраус исследует кризис идеи «естественного права» в Новое время (около Великой французской революции), выраженный в двух фигурах – дореволюционным Руссо с его «Общественным договором» и постреволюционным Берком, с его концепцией консервативного политического порядка.
Читается все это чрезвычайно интересно, хотя в то же время и сложно, но сложность эта – не выматывающая умственно, но скорее захватывающая внимание. Штраус вызывает интерес своей удивительной способностью ставить вопросы неожиданным образом и находить очень неординарный угол зрения. Причем любопытно то, что у Штрауса нет склонности к дешевым сенсациям и стремлению к парадоксам ради самих парадоксов (чем грешат очень многие современные авторы), наоборот – он легко может в одной главе высказать столько мыслей, что хватит развернуть их в объемистый трактат. Короче говоря, книга очень и очень интересная, пусть даже в полной мере, думаю, оценят ее лишь те, кто серьезно интересуется политической философией и историей идей.
В противовес этим тенденциям Штраус указывает, что идея «естественного права» опирается на представление о том, что у человека есть определенная, универсальная в конечном счете, природа, из которой можно логически последовательно вывести определенные философские, этические и (что особенно важно) политические следствия. Более того, тот факт (подчеркиваемый релятивистами) что в мире есть великое множество разных «систем ценностей» и «цивилизаций» вообще ничего не говорит против идеи «естественного права», просто потому, что люди и/или культуры, исповедующие эти ценности, еще не пришли к осознанию своей подлинной природы, и, следовательно, неспособны на данный момент вывести идею естественного права, хотя объективно она существует и может быть доступна для понимания любого здравомыслящего человека.
В последующих лекциях Штраус воспроизводит историю идеи «естественного права», разделив ее на два больших этапа: античность (в ней выделяется период до Сократа и после Сократа), и Новое время (в котором Штраус останавливается не на периодах, а на мыслителях: конкретно на Т. Гоббсе и Д. Локке, а затем на Ж.-Ж. Руссо и Э. Берке). Штраус подчеркивает, что именно Новое время необходимо рассматривать в качестве точки возрождения «естественного права» как идеи в политической философии, и возрождение это он связывает с гоббсовским текстом о «Левиафане» (а также с появлением книги Н. Макиавелли о «Государе» несколько ранее); свое завершенное воплощение идея «естественного права» получает в локковских «Двух трактатах о правлении», после чего Штраус исследует кризис идеи «естественного права» в Новое время (около Великой французской революции), выраженный в двух фигурах – дореволюционным Руссо с его «Общественным договором» и постреволюционным Берком, с его концепцией консервативного политического порядка.
Читается все это чрезвычайно интересно, хотя в то же время и сложно, но сложность эта – не выматывающая умственно, но скорее захватывающая внимание. Штраус вызывает интерес своей удивительной способностью ставить вопросы неожиданным образом и находить очень неординарный угол зрения. Причем любопытно то, что у Штрауса нет склонности к дешевым сенсациям и стремлению к парадоксам ради самих парадоксов (чем грешат очень многие современные авторы), наоборот – он легко может в одной главе высказать столько мыслей, что хватит развернуть их в объемистый трактат. Короче говоря, книга очень и очень интересная, пусть даже в полной мере, думаю, оценят ее лишь те, кто серьезно интересуется политической философией и историей идей.
