В современной российской публицистике - в особенности оппозиционной - очень популярны разнообразные исторические параллели и аналогии.
Россию вообще, и ее политический режим в частности, любят сравнивать с различными странами и эпохами, конечно, не в пользу современности. Многие любят искать аналогии с немецкой действительностью 1930-х годов, некоторые сопоставляют 2010-е с 1840-ми, указывая на господство консерватизма и охранительства во всех сферах общественной жизни. Чуть менее востребованны аналогии со сталинским периодом советской истории, зато с годами "застоя" нынешее историческое время в России сравнивается по любому поводу.
Что касается подбора стран для сравнения, то список здесь, на удивление, краток. Обычно сравнивают либо с Германией или Италией 1930-х, либо, намного реже, с Францией времен Революции и (для эрудитов) Реставрации. Это тем более удивительно, что в современной России наблюдается повышенное внимание к истории, причем не только советского периода, но и более ранней, хотя и в очень разных контекстах для разных общественных групп.
В этих сравнениях, к сожалению, практически повсеместно наблюдается один серьезный дефект: малая выборка, точнее - очень малое число релевантных сравнений. Конечно, понятно, что для России, традиционно сравнивающей себя с Францией, Германией или Великобританией (как передовыми европейскими державами в ХХ веке) такая выборка более или мене привычна. Но это не отменяет ее низкой репрезентативности: в Европе можно легко найти примеры стран, намного более близких к России в плане исторического опыта и траекторий развития, а значит - и в сфере общественных проблем. И, конечно, первая из таких стран - это Австро-Венгрия.
В самом деле, стоит лишь повнимательнее присмотреться к дуалистической монархии (особенно во второй половине XIX века) чтобы увидеть множество параллелей с современной Россией. Сходство, без преувеличения, зашкаливает. Как и Россия, дунайская монархия включала в свой состав множество народов, стоящих на очень разных уровнях социального развития, и обладающих очень разными традицими общественной жизни. Как и Россия, Австро-Венгрия стремилась развивать некую форму общегражданского патриотизма, противопоставляя ее национальной идентичности. Как и Россия, Австро-Венгрия сталкивалась с проблемой повсеместной коррупции на средних и высших увронях власти, при том, что бюрократическая система империи худо-бедно функционировала. Как и Россия, Австро-Венгрия прошла через длительный период полицейского режима, жестко преследовавшего всякое инакомыслие, который, однако, всеми силами стремился придать себе респектабельность на международной арене, однако на деле все чаще вызывал раздражение своих соседей, в том числе - великих держав.
Все эти параллели побуждают пристальнее изучить развитие Австро-Венгрии, особенно в период последних десятилетий ее существования, когда империя сталкивалась с целым рядом кризисов, серьезно осложняющих ее внутреннюю жзинь. Ее парламентская система была крайне неэффективна, и заседания депутатов нередко заканчивались драками (как в современной Украине), или единогласным одобрением предложений монарха (как в России), когда он оказывал давление на этот - и без того ему подконтрольный - орган власти. Ее общественная атмосфера была наэлектризована постоянными схватками между марксистскими и национальными радикалами - то, чего в современной России нет, хотя в другом аспекте дунайская монархия на современную Россию похожа: и там и там оппозиция часто оказывалась вытесненной за пределы парламента и маргинализированной.
При этом стоит помнить, что исторические параллели не всегда призваны успокоить сравнивающих. Тем, кто всерьез займется сопоставлением истории современной России и предвоенной Австро-Венгрии, стоит всегда держать в голове тот факт, что структуры дуалистической монархии не выдержали испытания мировой войной, а нежизнеспособность Австро-Венгрии проявилась еще раньше, несмотря на многочисленные предупреждения реформторов. В этом смысле для тех, кто радеет за Россию, история последних десятилетий династии Габсбургов представляет собой грозное и вполне отчетливое предупреждение, которое не стоит игнорировать.
Россию вообще, и ее политический режим в частности, любят сравнивать с различными странами и эпохами, конечно, не в пользу современности. Многие любят искать аналогии с немецкой действительностью 1930-х годов, некоторые сопоставляют 2010-е с 1840-ми, указывая на господство консерватизма и охранительства во всех сферах общественной жизни. Чуть менее востребованны аналогии со сталинским периодом советской истории, зато с годами "застоя" нынешее историческое время в России сравнивается по любому поводу.
Что касается подбора стран для сравнения, то список здесь, на удивление, краток. Обычно сравнивают либо с Германией или Италией 1930-х, либо, намного реже, с Францией времен Революции и (для эрудитов) Реставрации. Это тем более удивительно, что в современной России наблюдается повышенное внимание к истории, причем не только советского периода, но и более ранней, хотя и в очень разных контекстах для разных общественных групп.
В этих сравнениях, к сожалению, практически повсеместно наблюдается один серьезный дефект: малая выборка, точнее - очень малое число релевантных сравнений. Конечно, понятно, что для России, традиционно сравнивающей себя с Францией, Германией или Великобританией (как передовыми европейскими державами в ХХ веке) такая выборка более или мене привычна. Но это не отменяет ее низкой репрезентативности: в Европе можно легко найти примеры стран, намного более близких к России в плане исторического опыта и траекторий развития, а значит - и в сфере общественных проблем. И, конечно, первая из таких стран - это Австро-Венгрия.
В самом деле, стоит лишь повнимательнее присмотреться к дуалистической монархии (особенно во второй половине XIX века) чтобы увидеть множество параллелей с современной Россией. Сходство, без преувеличения, зашкаливает. Как и Россия, дунайская монархия включала в свой состав множество народов, стоящих на очень разных уровнях социального развития, и обладающих очень разными традицими общественной жизни. Как и Россия, Австро-Венгрия стремилась развивать некую форму общегражданского патриотизма, противопоставляя ее национальной идентичности. Как и Россия, Австро-Венгрия сталкивалась с проблемой повсеместной коррупции на средних и высших увронях власти, при том, что бюрократическая система империи худо-бедно функционировала. Как и Россия, Австро-Венгрия прошла через длительный период полицейского режима, жестко преследовавшего всякое инакомыслие, который, однако, всеми силами стремился придать себе респектабельность на международной арене, однако на деле все чаще вызывал раздражение своих соседей, в том числе - великих держав.
Все эти параллели побуждают пристальнее изучить развитие Австро-Венгрии, особенно в период последних десятилетий ее существования, когда империя сталкивалась с целым рядом кризисов, серьезно осложняющих ее внутреннюю жзинь. Ее парламентская система была крайне неэффективна, и заседания депутатов нередко заканчивались драками (как в современной Украине), или единогласным одобрением предложений монарха (как в России), когда он оказывал давление на этот - и без того ему подконтрольный - орган власти. Ее общественная атмосфера была наэлектризована постоянными схватками между марксистскими и национальными радикалами - то, чего в современной России нет, хотя в другом аспекте дунайская монархия на современную Россию похожа: и там и там оппозиция часто оказывалась вытесненной за пределы парламента и маргинализированной.
При этом стоит помнить, что исторические параллели не всегда призваны успокоить сравнивающих. Тем, кто всерьез займется сопоставлением истории современной России и предвоенной Австро-Венгрии, стоит всегда держать в голове тот факт, что структуры дуалистической монархии не выдержали испытания мировой войной, а нежизнеспособность Австро-Венгрии проявилась еще раньше, несмотря на многочисленные предупреждения реформторов. В этом смысле для тех, кто радеет за Россию, история последних десятилетий династии Габсбургов представляет собой грозное и вполне отчетливое предупреждение, которое не стоит игнорировать.
