Адольф Гитлер жил в Вене с февраля 1908-го по май 1913-го, и эти годы оказались решающими для формирования его как личности во многих отношениях. Он впервые прибыл в имперскую столицу еще в 1907-м, надеясь сделать карьеру в академической живописи, однако провал на экзаменах больно ударил по самолюбию, а вслед за этим пришли новости о заболевшей матери, и Гитлер был вынужден уехать. Но от города остались неизгладимые впечатления – и после смерти матери в конце 1907-го Гитлер возвращается, чтобы прожить на венских улицах пять долгих лет.
Роль венского периода в жизни Гитлера сложно переоценить: именно там произошло его детальное знакомство с политической сферой, расовыми теориями, операми Рихарда Вагнера, и, конечно, с многонациональной общественной жизнью, в которой доминировали евреи. Следы едва ли не всех ключевых аспектов жизненного мира Гитлера можно найти именно там, в венских годах, когда он был неприкаянным молодым человеком без каких-либо серьезных планов на будущее, но исполненным мечтаний о собственном величии.
Роль венского периода в жизни Гитлера сложно переоценить: именно там произошло его детальное знакомство с политической сферой, расовыми теориями, операми Рихарда Вагнера, и, конечно, с многонациональной общественной жизнью, в которой доминировали евреи. Следы едва ли не всех ключевых аспектов жизненного мира Гитлера можно найти именно там, в венских годах, когда он был неприкаянным молодым человеком без каких-либо серьезных планов на будущее, но исполненным мечтаний о собственном величии.
Бригитта Хаманн в своей книге представляет широкий и предельно детализированный портрет Вены рубежа XIX и XX столетий, плотно вписывая становление личности Гитлера в исторический контекст, позволяющий очень многое сказать о позднейшем развитии немецкого диктатора. Хаманн специализировалась в области германистики и истории, хорошо известны ее книги о представителях австрийской ветви династии Габсбургов, как и работы о Моцарте. Но, в отличие от большинства остальных своих книг, в этой Хаманн делает главным героем не отдельно взятого человека или семью, но город – в котором Адольф Гитлер выглядит эпизодическим персонажем, причем не самым интересным.
Двенадцать глав книги охватывают очень широкий круг вопросов, связанных с венскими годами Гитлера, хотя повествование идет от его детских лет в провинциальном Линце и вплоть до подробностей отъезда в Мюнхен незадолго до начала Первой мировой войны. В этот личностный контекст вписана исключительно подробная биография Вены эпохи fin de siècle, в которой Хаманн выделяет ключевые сюжеты, характерные для городской жизни, такие как влияние расистских фантазий на массовое сознание, борьба социал-демократов с немецкими националистами, или проблемы бездомных и малоимущих – той среды, в которой быстро оказался Гитлер. Эта тщательная, даже дотошная, проработка мельчайших деталей помогает в передаче атмосферы, и создает поистине впечатляющий образ города, в котором одинокий провинциал легко мог бы чувствовать себя потерянным, почти беспомощным - и все более озлобленно наблюдавшим за «расовым Вавилоном», подрывающим господство немецкого языка и немецкой культуры в огромной империи, раскинувшейся от Галиции до Балкан и от Богемии до Трансильвании.
Двенадцать глав книги охватывают очень широкий круг вопросов, связанных с венскими годами Гитлера, хотя повествование идет от его детских лет в провинциальном Линце и вплоть до подробностей отъезда в Мюнхен незадолго до начала Первой мировой войны. В этот личностный контекст вписана исключительно подробная биография Вены эпохи fin de siècle, в которой Хаманн выделяет ключевые сюжеты, характерные для городской жизни, такие как влияние расистских фантазий на массовое сознание, борьба социал-демократов с немецкими националистами, или проблемы бездомных и малоимущих – той среды, в которой быстро оказался Гитлер. Эта тщательная, даже дотошная, проработка мельчайших деталей помогает в передаче атмосферы, и создает поистине впечатляющий образ города, в котором одинокий провинциал легко мог бы чувствовать себя потерянным, почти беспомощным - и все более озлобленно наблюдавшим за «расовым Вавилоном», подрывающим господство немецкого языка и немецкой культуры в огромной империи, раскинувшейся от Галиции до Балкан и от Богемии до Трансильвании.
Хаманн активно использует тематические экскурсы – небольшие отступления от основных тем – чтобы лучше представить колорит эпохи: например, объясняет происхождение популярного термина «вырождение», которым любили пользоваться в ходе критики авангардного искусства; или же она подробно останавливается на повторном визите Гитлера в Вену, который имел место в 1930-х, после аншлюса, чтобы показать контраст впечатлений. Отдельно стоит сказать, что заметная часть книги посвящена критике источников, описывающих венские годы Гитлера, и Хаманн здесь проявляет столь же примечательную въедливость, сопоставляя множество свидетельств, включая весьма популярные, и попутно развенчивает несколько стереотипных утверждений о молодости Гитлера – к примеру, легенду о его ненависти к еврею, якобы плохо лечившему мать, или миф о еврейских корнях гитлеровского семейства.
К числу несомненных достоинств книги относится также воссоздание тех эстетических ориентиров Вены, которые захватывали воображение Гитлера, и от которых он никогда не отступал до конца жизни. В определенном смысле эту книгу можно использовать как исторический путеводитель по Вене, поскольку некоторые из перечисленных зданий, например, по-прежнему украшают австрийскую столицу. Хаманн также рассматривает влияние оперы на гитлеровское восприятие искусства, и тогда становится понятным стремление Гитлера режиссировать любые массовые общественные события, подчиняя их театральной логике, с ее точно рассчитанными эмоциональными перепадами. Этот стиль выступлений позже найдет свое выражение в митингах, а еще позже – в масштабных праздниках нацистского времени, таких как партийные съезды в Нюрнберге.
Здесь же находятся и рассказы о политических лидерах Вены, которыми Гитлер восхищался, и в чьей деятельности он видел образец (как позднее станет известно, очень тщательно воспроизведенный) для себя. Хаманн, конечно, подробно говорит о Карле Люэгере, знаменитом мэре Вены, о котором Гитлер и сам немало рассказывал. Но не менее интересны и другие его кумиры, такие как Георг Шёнерер и его соратник Франц Штайн, а также Карл Герман Вольф – в подробностях их биографий и политического пути легко видны очертания гитлеровского стиля, объединившего, кажется, все самые яркие и эффективные приемы радикальных пангерманских движений своего времени, от культа вождя до фиксации на еврейской опасности.
Что касается идейных течений, определивших мышление Гитлера, то Хаманн также дает очень цельную их картину. И главная черта здесь опять – вторичность воспринятого Гитлером материала: он жадно читал и запоминал, но в основном лишь адаптированные для массовой публики тексты, вроде статей в дешевых газетах или даже цитат на поздравительных открытках. В этой амальгаме расовой паранойи нашлось место и культу белокурых тевтонских воинов, и проектам возвращения немцев к истинной религии предков взамен бездушного христианства, и теории мирового льда, описывающей звезды как сияющие во тьме ледяные глыбы. Болезненное и чрезвычайно цепкое воображение Гитлера беспрестанно комбинировало разные фрагменты этого хаоса, чтобы в итоге создать свой собственный комплекс идеологем, в центре которого стояла космологических масштабов борьба арийца с евреем.
К числу несомненных достоинств книги относится также воссоздание тех эстетических ориентиров Вены, которые захватывали воображение Гитлера, и от которых он никогда не отступал до конца жизни. В определенном смысле эту книгу можно использовать как исторический путеводитель по Вене, поскольку некоторые из перечисленных зданий, например, по-прежнему украшают австрийскую столицу. Хаманн также рассматривает влияние оперы на гитлеровское восприятие искусства, и тогда становится понятным стремление Гитлера режиссировать любые массовые общественные события, подчиняя их театральной логике, с ее точно рассчитанными эмоциональными перепадами. Этот стиль выступлений позже найдет свое выражение в митингах, а еще позже – в масштабных праздниках нацистского времени, таких как партийные съезды в Нюрнберге.
Здесь же находятся и рассказы о политических лидерах Вены, которыми Гитлер восхищался, и в чьей деятельности он видел образец (как позднее станет известно, очень тщательно воспроизведенный) для себя. Хаманн, конечно, подробно говорит о Карле Люэгере, знаменитом мэре Вены, о котором Гитлер и сам немало рассказывал. Но не менее интересны и другие его кумиры, такие как Георг Шёнерер и его соратник Франц Штайн, а также Карл Герман Вольф – в подробностях их биографий и политического пути легко видны очертания гитлеровского стиля, объединившего, кажется, все самые яркие и эффективные приемы радикальных пангерманских движений своего времени, от культа вождя до фиксации на еврейской опасности.
Что касается идейных течений, определивших мышление Гитлера, то Хаманн также дает очень цельную их картину. И главная черта здесь опять – вторичность воспринятого Гитлером материала: он жадно читал и запоминал, но в основном лишь адаптированные для массовой публики тексты, вроде статей в дешевых газетах или даже цитат на поздравительных открытках. В этой амальгаме расовой паранойи нашлось место и культу белокурых тевтонских воинов, и проектам возвращения немцев к истинной религии предков взамен бездушного христианства, и теории мирового льда, описывающей звезды как сияющие во тьме ледяные глыбы. Болезненное и чрезвычайно цепкое воображение Гитлера беспрестанно комбинировало разные фрагменты этого хаоса, чтобы в итоге создать свой собственный комплекс идеологем, в центре которого стояла космологических масштабов борьба арийца с евреем.
Книга заканчивается отъездом из австро-венгерской столицы в немецкий Мюнхен, и в заключение Хаманн рассказывает о первых месяцах жизни Гитлера на новом месте, а также его лихорадочном ожидании великих событий, которые уничтожат старые политические формы и заменят их чем-то более жизнеспособным и отвечающим духу германизма. Это состояние, как показывает Хаманн, противоположно тому настроению, с которым юноша из Линца когда-то приехал в Вену – все самое важное в своей карьере Гитлер нашел именно там, в годы «учения и мучения», как он их сам называл. Более ничего нового он знать не желал, его кругозор до конца жизни оставался определенным его венским опытом, сквозь который оценивались все события и в котором искались аналогии. То был «гранитный фундамент», на котором Гитлер однажды начнет строить собственное мировоззрение, бросившее вызов всей породившей его эпохе.
