Одна из наиболее фундаментальных работ про Г.В.Ф. Гегеля, которые мне когда-либо доводилось читать. Книга очень интересна, несмотря на то, что написана в традиции ортодоксального марксизма и пестрит всевозможными клише, характерными для такого рода текстов. Наряду с постоянными выпадами против «империалистической буржуазии периода заката» здесь можно найти на удивление большое количество полезной информации о гегелевской философии, и особенно – о создании «Феноменологии Духа» в начале 1800-х годов. Но сначала, как всегда, напомню, что из себя представляет автор. Дьердь Лукач – несомненно, один из самых известных марксистов ХХ века, хотя и не оставивший после себя единой философской школы. Человек очень своеобразный, видевший на своем веку многое – крах Австро-Венгрии, революционные бури 1920-х, расцвет и закат фашизма, начало «холодной войны», и венгерское восстание 1956-го (в нем он участвовал на стороне антисоветских мятежников, но уцелел и за решеткой не оказался). Он известен прежде всего благодаря своим работам по теории литературы, но помимо этого Лукач немало писал и о политике с философией. Пожалуй, представленная книга – самый значимый вклад Лукача если не в философскую, то в уж гегелеведческую литературу точно. Лукач закончил ее где-то в 1938-м, но издать смог только в 1948-м, хотя и не внес в текст никаких серьезных изменений.
Главная цель книги – исследовать взгляды молодого Гегеля на философию, политику и экономику, а также проследить, как формировалась идея «Феноменологии Духа» у знаменитого немца. В работе берется период с 1793 по 1807 годы – от первых юношеских набросков в Берне до выхода в свет первого издания «Феноменологии Духа»: почти сорок лет жизни Гегеля, и завершаются они публикацией его первой крупной работы, в которой он проявляет себя как оригинальный философ, а не просто тень своих знаменитых современников.
Структура книги носит хронологический характер. Первая глава посвящена годам, проведенным Гегелем в швейцарском Берне (1793-1796), и первым попыткам осмыслить те философские проблемы, которые позднее станут для него ключевыми. Лукач подробно рассматривает вопросы «позитивности» и отношения к античности в гегелевских рукописях, не забывая и о других темах – прежде всего, религиозных. Во второй главе Лукач рассматривает взгляды Гегеля в период его жизни во Франкфурте (1797-1800), и детально описывает кризис в гегелевском мировоззрении, который философ смог преодолеть только к тридцати годам. Здесь и переоценка понятия «позитивности», и попытки диалектически осмыслить понятие любви, и политические произведения – гегелевская мысль блуждает по широким просторам, не находя постоянной опорной точки. В третьей и четвертой главах Лукач рассматривает семилетний период, проведенный Гегелем в Йене, разделив его на две части: сначала Гегель выстраивает собственную систему объективного идеализма (1801-1803), а затем развивает и излагает ее в своем первом крупном произведении – «Феноменологии Духа» (1803-1807). Здесь особенно много интересных мест, прежде всего – в четвертой главе, где Лукач предлагает свое прочтение «Феноменологии Духа», отталкиваясь от понятия «отчуждение» (Entäußerung), которое он считает центральным для понимания всего текста. Для меня эта интерпретация «Феноменологии Духа» интересна даже не столько сама по себе, сколько в сопоставлении с другой – той, которая приведена в знаменитом «Введении в чтение Гегеля». Сравнить их особенно интересно, если учесть, что обе книги вышли почти одновременно: работа Александра Кожева – в 1947-м, а книга Лукача – в 1948-м (и, что любопытно, обе книги были подготовлены задолго до своего издания: кожевский текст вырос из лекций 1933-1939 гг., а текст Лукача был закончен около 1938 г.). По причине недостаточного объема я должен ограничиться только самыми общими сравнительными замечаниями. Во-первых, конечно, Лукач – последовательный (и местами весьма ортодоксальный) марксист, что налагает отпечаток не только на его интерпретацию «Феноменологии Духа», но и на всю книгу. Это, кстати, главная раздражающая вещь во всем тексте: очень снисходительное отношение к Гегелю с высоты «единственно верного» учения и постоянные упреки в его адрес на тему того, что Гегель, мол, из-за буржуазной ограниченности своего мышления, увы, не создал настолько мощной философии, насколько мог бы. При этом Лукач постоянно подчеркивает прогрессивный характер гегелевской философии, особенно в контексте его времени. И, соответственно, Лукач первую книгу Гегеля рассматривает под углом прежде всего экономическим (а не социально-политическим, как Кожев). Он, конечно, останавливается на проблеме «господина и раба», но оценивает ее скорее как отражение реальных экономических процессов в капиталистическом обществе: капиталист = господин, рабочий = раб, отношения между ними изначально неравны, но в ходе исторического развития неравенство будет снято. Во-вторых, примечательно, что у Лукача и Кожева очень много общих мест в трактовке «Феноменологии Духа»: оба рассматривают книгу как попытку Гегеля изобразить постижение индивидом (отдельным сознанием) родового опыта (истории человечества), конечным пунктом которого является Абсолютное Знание (Мудрость – в кожевской интерпретации, «наполеоновская утопия» у Лукача) – т.е. это история о том, как Дух познает самого себя. В отличие от Кожева, который настаивает на том, что гегелевский Дух – это человек, стремящийся к самопознанию, Лукач говорит, что Дух – это метафора (или идеалистическая абстракция, неизбежная для мышления Гегеля), т.е. хотя из интерпретации Лукача неявно следует, что гегелевская система является либо объективно атеистической, либо пролагающей дорогу атеизму, сам Лукач прямо этого нигде, кажется, не говорит. Я думаю, это сделано из-за того, что в противном случае принижается роль Карла Маркса как основоположника диалектического материализма: ведь если уже гегелевская система сама по себе содержит практически все необходимые элементы диамата, то оригинальность Маркса не в том, что он является основателем новой школы (как гласит марксистский миф), а только в том, что он развил гегелевские мысли до их материалистического завершения (т.е. его роль сходна с ролью Кожева, который утверждал, что Гегель является de facto материалистом)
G. Lukács. Der Junge Hegel - Über Die Beziehungen Von Dialektik Und Ökonomie (1948)
