Революционный взрыв, потрясший Россию в 1917-м, несомненно, представляет собой богатейший материал для историков, причем работающих во множестве направлений, от анализа политической ситуации до изучения повседневной культуры. Несмотря на все это богатство подходов и сюжетов, остается потребность в работах, освещающих революцию как цельный процесс, но при этом не ставящих задачи всеобъемлющего погружения в проблематику эпохи, а наоборот = оценивающих события 1917-го года в исторической перспективе, заданной последующими поколениями.
Шейла Фицпатрик, один из самых известных австралийских историков и специалистов по советскому периоду, в своей книге предлагает именно такой взгляд: отстраненный, но при этом охватывающий революцию целостно, включая предысторию ее возникновения и послесловие к осуществленным ею переменам. Фицпатрик – одна из самых ярких представителей ревизионистского течения в историографии Советского Союза, и книга о русской революции в ее карьере занимает особое место. Первое издание появилось в начале 1980-х, второе последовало в 1994-м, когда Россия только начала проходить через постсоветский транзит, а третье вышло в конце 2000-х. Хотя в целом Фицпатрик больше известна своими работами по социальной истории сталинской эпохи, ее очерк о революции до сих пор остается одной из наиболее примечательных книг на эту тему в плане как широты охватываемых тем, так и компактности изложения.
В книге шесть глав, выстроенных в хронологическом порядке. Они предваряются введением, где Фицпатрик вкратце описывает основные вопросы, затрагиваемые в книге, а также дает обзор интерпретаций революции, и указывает хронологические рамки революции. В главе первой освещается предреволюционное состояние общества в России. Во второй главе речь идет о Февральской и Октябрьской революциях 1917 года. Третья посвящена гражданской войне. Четвертая рассматривает НЭП и борьбу внутри большевистской партии за ленинское наследство. Глава пятая описывает сталинский захват власти в партии, и связанные с этим процессы в культурной, экономической и политической сферах. Шестая глава освещает ход консолидации единоличной диктатуры через репрессии, подводящие итог революционной эпохе.
Чем работа Фицпатрик запоминается, так это своей масштабной перспективой: здесь революция рассматривается как длительный процесс, охватывающий жизнь целого поколения, в котором октябрьский переворот 1917-го года выступает лишь начальной точкой, а конечной становится Большой террор 1937-го; ближайшей аналогией здесь становится, конечно же, революция 1789 г. во Франции, отзвуки которой окончательно улеглись лишь через несколько десятков лет. Фицпатрик подчеркивает, что такая перспектива не только логична, но и необходима, поскольку сама революция была нацелена на всеобъемлющее преобразование общества, и оценивать ее стоит в том числе и по степени выполнения этой задачи – которая, по определению, не могла быть одномоментной.
Перспектива, выбранная Фицпатрик, дополняется подробным рассмотрением трех ключевых тем книги: модернизация, классовая проблема и террор. Все эти сюжеты последовательно рассматриваются на протяжении шести глав, причем Фицпатрик стремится показать органический характер их взаимосвязи, что, опять-таки, подчеркивает тотальность русской революции как масштабного исторического процесса, а не единичного события.
При этом Фицпатрик не говорит о неизбежности революции – по крайней мере, в той форме, в которой она победила – но, скорее, выделяет факторы, объективно способствовавшие победе большевиков. Кроме того, был ключевой субъективный фактор: роль Ленина как лидера революции, показывает Фицпатрик, невозможно переоценить. Особо важно отметить, что ленинская тактика лишь в ретроспективе начинает казаться безошибочной – во время событий февраля-октября 1917 года многие его решения вызывали оторопь даже у самых близких соратников, и лишь несгибаемая воля к власти, подкрепленная огромным личным авторитетом и политическим талантом, привели Ленина к победе по всем фронтам.
НЭП в трактовке Фицпатрик выглядит как «дисциплина отступления», временная стабилизация революции во имя сохранения ее идеалов. Фицпатрик избегает вопроса о том, насколько эта политика соответствует долгосрочным планам Ленина, поскольку для нее это вопрос, на который невозможно ответить – в отличие от еще одного знаменитого вопроса, вопроса о том, означает ли сталинский период разрыв с ленинской политикой, или же, наоборот, ее полнейшее осуществление. Этот вопрос связан во многом не столько с приоритетами развития страны (поскольку все большевики так или иначе выступали за модернизацию), сколько с проблемой террора в революции. Фицпатрик подробно описывает процессы, позволившие Сталину в 1920-е годы получить контроль над партийной машиной, и логика ее анализа показывает, что террор сталинской эпохи был одновременно продолжением большевистской политики, и ее же отрицанием. Коммунисты, несомненно, широко практиковали террор в ходе гражданской войны, и в принципе не видели проблемы в том, чтобы карать людей по политическим мотивам. Но все же Ленин проводил достаточно четкое различие между террором вне партии, направленным на классово чуждые элементы, и террором, направленным против партийцев. Он мог спорить с соратниками, и раздражаться их упертостью, однако даже таких сомнительных для него личностей как Троцкий, он не подвергал ссылке или тюремному заключению. Только при Сталине это различие было стерто, и основным средством партийной борьбы стали не дискуссии, а репрессии.
Сам феномен террора Фицпатрик объясняет, исходя из все той же революционной перспективы. Здесь стоит выделить два аспекта объяснения. Во-первых, аналогия с французской революцией позволяет понять параноидальные настроения в обществе 1930-х годов, особенно среди партийцев, опасающихся классовых врагов и иностранной интервенции. Во-вторых, террор символически завершает революцию, подобно тому как диктатура Робеспьера послужила прологом к установлению единоличной власти Наполеона.
Но эти аналогии, разумеется, нельзя расценивать как буквальные – в практике террора были серьезные отличия. И главным было то, что французский революционный террор носил стихийный характер, что в итоге и предопределило гибель его организаторов. Террор сталинского периода был, напротив, подконтролен и тщательно режиссировался, что придавало ему черты зловещего фарса, лишенного искренности, пусть даже смертоносной в своей бескомпромиссности – в отличие от трагизма ситуации 1790-х годов. По словам Фицпатрик, Сталин «завершил революцию, объявив о ее победе», а главным итогом ее стало появление Советского Союза как индустриальной державы, возглавляемой новым, вышедшим из рабочего класса, поколением, которое призвано было наследовать светлое будущее. Те, кто мог стать врагами этой великой революции, должны были исчезнуть в лагерях и тюрьмах.
