Мартин Хайдеггер был не только одним из важнейших философов прошлого столетия, но и, пожалуй, самым известным немецким интеллектуалом эпохи нацизма. Хотя популярность он обрел еще до триумфа нацистской партии в 1933-м, и его слава пережила крах гитлеровской диктатуры в 1945-м, Хайдеггер в течение всех 12 лет Третьего рейха оставался важной публичной фигурой и едва ли не единственным философом международного масштаба, открыто поддержавшим национал-социалистов.
При этом, что любопытно, после краха нацистского режима репутация Хайдеггера практически не пострадала. Да, несколько лет он был в стороне от активной интеллектуальной жизни, а кое-кто из коллег разочаровался в нем – но изгоем Хайдеггер не стал, и постепенно восстановил поблекшую было репутацию первоклассного европейского философа. Со временем разнообразные связи Хайдеггера с нацистами все чаще воспринимались как досадная ошибка глубокого, но политически наивного мыслителя, а в некоторых его текстах военных лет и вовсе вычитывали завуалированную критику режима. После смерти Хайдеггера его влияние только укреплялось, поскольку начал публиковаться огромный архив, содержащий не только черновики ключевых работ, но и множество лекционных заметок, набросков и прочих фрагментов, позволяющих глубже проникнуть в экзистенциалистскую проблематику. Так что и в начале нового столетия авторитет Хайдеггера оставался высоким среди немалого числа европейских интеллектуалов.
Но в середине 2000-х обозначился серьезный вызов наследию Хайдеггера, причем исходящий из страны, где под хайдеггеровским влиянием возникла собственная – и весьма влиятельная – школа экзистенциализма. Эмманюэль Фай, французский философ и профессор Руанского университета, в своей книге о Хайдеггере представил широкий спектр материалов, указывающий на то, что хайдеггеровский экзистенциализм вполне отчетливо и сознательно перекликается со многими ключевыми тезисами национал-социализма. Хотя попытки пролить свет на близкие отношения Хайдеггера и нацизма предпринимались по меньшей мере с 1980-х, книга Фая содержит красноречивые, многочисленные и тщательно систематизированные тексты, показывающие, насколько тесно хайдеггеровское мировоззрение было связано с нацистской идеологией. Фай подчеркивал, что его работа должна расцениваться как орудие в борьбе с непомерно раздутым влиянием Хайдеггера, и призвана дать детальный портрет человека, который в годы Третьего рейха отнюдь не был оторванным от жизни затворником, но активно выстраивал свою репутацию в нацистской среде, поддерживал гитлеровскую партию и мечтал стать одним из духовных лидеров режима.
Но в середине 2000-х обозначился серьезный вызов наследию Хайдеггера, причем исходящий из страны, где под хайдеггеровским влиянием возникла собственная – и весьма влиятельная – школа экзистенциализма. Эмманюэль Фай, французский философ и профессор Руанского университета, в своей книге о Хайдеггере представил широкий спектр материалов, указывающий на то, что хайдеггеровский экзистенциализм вполне отчетливо и сознательно перекликается со многими ключевыми тезисами национал-социализма. Хотя попытки пролить свет на близкие отношения Хайдеггера и нацизма предпринимались по меньшей мере с 1980-х, книга Фая содержит красноречивые, многочисленные и тщательно систематизированные тексты, показывающие, насколько тесно хайдеггеровское мировоззрение было связано с нацистской идеологией. Фай подчеркивал, что его работа должна расцениваться как орудие в борьбе с непомерно раздутым влиянием Хайдеггера, и призвана дать детальный портрет человека, который в годы Третьего рейха отнюдь не был оторванным от жизни затворником, но активно выстраивал свою репутацию в нацистской среде, поддерживал гитлеровскую партию и мечтал стать одним из духовных лидеров режима.
Девять глав книги последовательно раскрывают те или иные аспекты академической карьеры Хайдеггера, однако в центре всего исследования находятся два его университетских семинара, прочитанные в середине 1930-х гг. Первый из них был прочитан Хайдеггером в 1933-1934 гг. и назывался «О сущности и понятиях природы, истории и государства». Второй семинар, известный под названием «Гегель. Государство», Хайдеггер провел в 1934-1935 гг. Оба цикла выступлений дают весьма яркую и детальную картину того, как Хайдеггер соединял идеи экзистенциализма с национал-социалистической идеологией, представляя свою онтологию как философский фундамент для гитлеровского государства. На основе сохранившихся записей слушателей и выписок из семинарских книг Фай тщательно анализирует содержание этих семинаров, регулярно приводя обширные цитаты самого Хайдеггера (причем его прямая речь также продублирована в сносках на немецком языке) и показывая, насколько легко было приспособить его экзистенциализм к расовой философии «народного государства» нацистов. И оба цикла семинаров представляют собой ярчайшие примеры того, насколько утонченным может быть тоталитарное мировоззрение, предлагающее отказ от свободы индивида в обмен на растворение личности в расовом сообществе.
Хайдеггер соединяет государство, народ и природу воедино с помощью идеи (политического) Бытия, центрального понятия экзистенциалистской философии. В хайдеггеровской оптике человек реализует себя лишь в рамках государства, а государство, в свою очередь, возникает из единства расовой общности. Иными словами, природа выступает вместилищем расы, а раса становится предпосылкой любой политики – и важнейшим условием человеческого бытия в государстве. Эпоха античности, по мысли Хайдеггера, имела всемирно-историческое значение именно за счет всепроникающего характера политической жизни, охватывающего каждого гражданина: пока греки и римляне помнили о своем расовом единстве, их государства и их философия были непобедимы перед лицом варварских нашествий. Общий упадок в мышлении – будь то политическом, философском или эстетическом – наметился во времена Ренессанса, когда в центр общественной жизни был выдвинут идеал отдельно взятой личности. С этой точки зрения весь период от итальянского гуманизма до расцвета марксизма – длинная дорога к деградации, в ходе которой всеохватность политического бытия неуклонно разрушалась. Лишь приход к власти национал-социализма, с его волей к господству и принципом фюрерства указывает на возрождение подлинного понимания государства – как тотальной формы для народного сообщества, подчиняющей отдельные личности всеобщим интересам.
В подобном контексте политическая теория Гегеля подана Хайдеггером как обоснование единоличной власти в государстве. При этом хайдеггеровский анализ столь же изящен в формулировках, сколь и поверхностен в логике. Обыгрывая гегелевскую идею «народного духа», Хайдеггер подчеркивает, что государство воплощает расовое единство народа, и монарх на вершине власти становится у него не церемониальной фигурой, а вождем, управляющим всеми ветвями власти. Конечно же, ни о каком сколь-нибудь глубоком разборе (неважно, критическом или хвалебном) Гегеля здесь речи не идет. Хайдеггер благополучно упускает тот факт, что в гегелевской теории Государство в принципе не претендует на тотальный характер, поскольку помимо него существуют Гражданское общество (механизмы свободного рынка и частных ассоциаций в общественной жизни), а также Семья, и эти сферы хоть и включены в государство, остаются автономны от него. Точно также остается без внимания важнейший тезис Гегеля о том, что ключевой принцип современного мира – свобода личности в государстве, ставшая возможной благодаря Реформации, закрепившей идею совести как индивидуальной моральной интуиции каждого человека. Как справедливо замечает Фай, на своем семинаре «Хайдеггер пытается целиком обратить Гегеля в нацизм» - попытка безусловно амбициозная, но вопиюще провальная.
В остальных главах исследованы различные сюжеты, связанные с ректорской работой Хайдеггера, его связи с крупными нацистскими философами (такими как Эрих Ротхакер, Карл Шмитт или Альфред Боймлёр), а также ранние сочинения, в которых просматриваются близкие нацистам идеи. Фай отслеживает, как Хайдеггер, будучи ректором, продвигал рьяных нацистов вроде Эрика Вольфа, неоднократно и публично приветствовал «фюрерское государство», а также вновь и вновь выражал в частных письмах энтузиазм насчет грядущего господства арийской расы, которая остановит «объевреивание» немецкой духовной жизни. Почти любая из этих глав (не говоря уже о тех двух, что посвящены семинарам) по объему и глубине охвата легко могла бы стать самостоятельной монографией. Но сильнее всего в книге Фая впечатляет даже не масштаб проделанной исторической работы, но ее интеллектуальная дотошность. Фай тщательно вникает в детали переписки Хайдеггера, разбирает философский смысл его заметок на полях чужих книг, сопоставляет хайдеггеровские идеи с теориями Шмитта и вообще не упускает ни единой возможности погрузиться в подробный анализ множества вопросов, связанных с идеологическими и политическими аспектами хайдеггеровской мысли.
И можно безоговорочно согласиться с центральным тезисом Фая: даже если Хайдеггер и не был отъявленным нацистом, то по крайней мере, он вполне сознательно симпатизировал многим идеям нацистского движения, и явно стремился придать национал-социалистической философии экзистенциалистский оттенок, не смягчая, а скорее даже обостряя многие из ее доктрин. Речь идет не о чисто эмоциональной экзальтации или каких-то эпизодических заблуждениях – нет, Хайдеггер, насколько можно понять из книги, и после гибели Третьего рейха не отказался от своих убеждений, хотя прекратил говорить о них открыто. Можно спорить о том, насколько последовательным были расизм или антисемитизм Хайдеггера, но тесная связь его личных политических взглядов с идеалами «тотального государства» нацистов несомненна. При этом Фай – надо отдать ему должное – всегда старается подкрепить свои обвинения конкретными цитатами, и не склонен (как делали многие авторы до него) изображать всю немецкую философию до Гегеля включительно как подготовку к пришествию национал-социалистов. Напротив, Фай даже в главе о Гегеле хоть и указывает на перекличку некоторых его идей с нацистской теорией государства, все же подчеркивает, что сводить гегелевскую мысль к апологии «вождизма» - значит бесстыдно извращать ее.
В то же время, обличительный пафос Фая уже после первых нескольких глав начинает утомлять, поскольку цель книги – показать Хайдеггера как убежденного нациста – и без того подкрепляется кучей весьма красноречивых свидетельств. Из-за этого работа временами выглядит перегруженной, причем без какой-либо внутренней необходимости, но по чисто риторическим причинам. Учитывая, что речь идет о фундаментальном по масштабе исследовании, столь явная и яростная антипатия Фая к своему герою выглядит хоть и понятной, но все же порой затрудняющей восприятие текста. Строго говоря, близкое родство личного мировоззрения Хайдеггера и ключевых постулатов нацизма весьма рельефно показано Фаем задолго до того, как он переходит к разбору семинаров, так что постоянно подчеркивать этот факт нет никакой нужды. Все, что сказано в книге, можно было высказать в более сдержанной тональности, ничего не потеряв при этом в содержательности, но скорее даже выиграв в убедительности.
Но эти недостатки не могут умалить фундаментальных достоинств всей работы. Даже если дружба и теплые отношения Хайдеггера со многими нацистскими интеллектуалами (о чем постоянно говорит Фай) не доказывают его личной преданности идеям Гитлера или Розенберга, все же работа ректором – равно как и многие публичные выступления после отставки с этого поста – недвусмысленно подтверждают, что Хайдеггер вполне комфортно чувствовал себя в Третьем рейхе и был по меньшей мере в общих чертах согласен со многими доктринами нацистов. Это обстоятельство, конечно, никак не обнуляет значения хайдеггеровского экзистенциализма для развития философии в ХХ столетии, однако требует масштабного критического пересмотра наследия «Бытия и Времени». Фай со всей определенностью показывает и доказывает, что вся политическая онтология Хайдеггера враждебна не только идеям Просвещения, но и основополагающим ценностям европейского мышления.
В подобном контексте политическая теория Гегеля подана Хайдеггером как обоснование единоличной власти в государстве. При этом хайдеггеровский анализ столь же изящен в формулировках, сколь и поверхностен в логике. Обыгрывая гегелевскую идею «народного духа», Хайдеггер подчеркивает, что государство воплощает расовое единство народа, и монарх на вершине власти становится у него не церемониальной фигурой, а вождем, управляющим всеми ветвями власти. Конечно же, ни о каком сколь-нибудь глубоком разборе (неважно, критическом или хвалебном) Гегеля здесь речи не идет. Хайдеггер благополучно упускает тот факт, что в гегелевской теории Государство в принципе не претендует на тотальный характер, поскольку помимо него существуют Гражданское общество (механизмы свободного рынка и частных ассоциаций в общественной жизни), а также Семья, и эти сферы хоть и включены в государство, остаются автономны от него. Точно также остается без внимания важнейший тезис Гегеля о том, что ключевой принцип современного мира – свобода личности в государстве, ставшая возможной благодаря Реформации, закрепившей идею совести как индивидуальной моральной интуиции каждого человека. Как справедливо замечает Фай, на своем семинаре «Хайдеггер пытается целиком обратить Гегеля в нацизм» - попытка безусловно амбициозная, но вопиюще провальная.
В остальных главах исследованы различные сюжеты, связанные с ректорской работой Хайдеггера, его связи с крупными нацистскими философами (такими как Эрих Ротхакер, Карл Шмитт или Альфред Боймлёр), а также ранние сочинения, в которых просматриваются близкие нацистам идеи. Фай отслеживает, как Хайдеггер, будучи ректором, продвигал рьяных нацистов вроде Эрика Вольфа, неоднократно и публично приветствовал «фюрерское государство», а также вновь и вновь выражал в частных письмах энтузиазм насчет грядущего господства арийской расы, которая остановит «объевреивание» немецкой духовной жизни. Почти любая из этих глав (не говоря уже о тех двух, что посвящены семинарам) по объему и глубине охвата легко могла бы стать самостоятельной монографией. Но сильнее всего в книге Фая впечатляет даже не масштаб проделанной исторической работы, но ее интеллектуальная дотошность. Фай тщательно вникает в детали переписки Хайдеггера, разбирает философский смысл его заметок на полях чужих книг, сопоставляет хайдеггеровские идеи с теориями Шмитта и вообще не упускает ни единой возможности погрузиться в подробный анализ множества вопросов, связанных с идеологическими и политическими аспектами хайдеггеровской мысли.
И можно безоговорочно согласиться с центральным тезисом Фая: даже если Хайдеггер и не был отъявленным нацистом, то по крайней мере, он вполне сознательно симпатизировал многим идеям нацистского движения, и явно стремился придать национал-социалистической философии экзистенциалистский оттенок, не смягчая, а скорее даже обостряя многие из ее доктрин. Речь идет не о чисто эмоциональной экзальтации или каких-то эпизодических заблуждениях – нет, Хайдеггер, насколько можно понять из книги, и после гибели Третьего рейха не отказался от своих убеждений, хотя прекратил говорить о них открыто. Можно спорить о том, насколько последовательным были расизм или антисемитизм Хайдеггера, но тесная связь его личных политических взглядов с идеалами «тотального государства» нацистов несомненна. При этом Фай – надо отдать ему должное – всегда старается подкрепить свои обвинения конкретными цитатами, и не склонен (как делали многие авторы до него) изображать всю немецкую философию до Гегеля включительно как подготовку к пришествию национал-социалистов. Напротив, Фай даже в главе о Гегеле хоть и указывает на перекличку некоторых его идей с нацистской теорией государства, все же подчеркивает, что сводить гегелевскую мысль к апологии «вождизма» - значит бесстыдно извращать ее.
В то же время, обличительный пафос Фая уже после первых нескольких глав начинает утомлять, поскольку цель книги – показать Хайдеггера как убежденного нациста – и без того подкрепляется кучей весьма красноречивых свидетельств. Из-за этого работа временами выглядит перегруженной, причем без какой-либо внутренней необходимости, но по чисто риторическим причинам. Учитывая, что речь идет о фундаментальном по масштабе исследовании, столь явная и яростная антипатия Фая к своему герою выглядит хоть и понятной, но все же порой затрудняющей восприятие текста. Строго говоря, близкое родство личного мировоззрения Хайдеггера и ключевых постулатов нацизма весьма рельефно показано Фаем задолго до того, как он переходит к разбору семинаров, так что постоянно подчеркивать этот факт нет никакой нужды. Все, что сказано в книге, можно было высказать в более сдержанной тональности, ничего не потеряв при этом в содержательности, но скорее даже выиграв в убедительности.
Но эти недостатки не могут умалить фундаментальных достоинств всей работы. Даже если дружба и теплые отношения Хайдеггера со многими нацистскими интеллектуалами (о чем постоянно говорит Фай) не доказывают его личной преданности идеям Гитлера или Розенберга, все же работа ректором – равно как и многие публичные выступления после отставки с этого поста – недвусмысленно подтверждают, что Хайдеггер вполне комфортно чувствовал себя в Третьем рейхе и был по меньшей мере в общих чертах согласен со многими доктринами нацистов. Это обстоятельство, конечно, никак не обнуляет значения хайдеггеровского экзистенциализма для развития философии в ХХ столетии, однако требует масштабного критического пересмотра наследия «Бытия и Времени». Фай со всей определенностью показывает и доказывает, что вся политическая онтология Хайдеггера враждебна не только идеям Просвещения, но и основополагающим ценностям европейского мышления.
