Жан Бодрийяр, несомненно, относится к довольно небольшому числу всемирно известных французских философов второй половины ХХ столетия. В этом списке вряд ли можно назвать больше четырех – пяти человек, и Бодрийяр из них, пожалуй, был наиболее знаменитым – и одним из самых провокативных. Так, например, в конце 1980-х, когда весь мир праздновал конец Холодной войны, а Фрэнсис Фукуяма провозглашал Конец Истории, Бодрийяр поддержал этот тезис в манере, перевернувшей с ног на голову аргументы своего американского коллеги: для Бодрийяра наступление постисторического состояния означало не победу универсальной истории, связанной с триумфом прогресса и рациональности, а наоборот, исчезновение самого понятия «прогресса» как значимой части европейского интеллектуального ландшафта.
О финализме истории и конечности современного мира Бодрийяр говорит и в самой знаменитой своей книге, «Общество потребления», вышедшей в 1970-м, по горячим следам майских беспорядков 1968-го, и мгновенно превратившей ее автора в настоящую звезду среди интеллектуалов Западной Европы. Но тональность его высказывания не позволяет усомниться в скептическом, даже критическом, отношении к формирующемуся в развитом мире культу потребления.
Книга состоит из трех частей: «Баланс изобилия», «Теория потребления», «СМИ, секс и досуг» - читать их можно отдельно друг от друга, но вместе взятые, они друг друга вполне органично дополняют, несмотря на то, что Бодрийяр редко обосновывает переход от одной части книги (или от одной проблемы) к другой. В части первой Бодрийяр занимается в основном анализом статистических данных, связанных с потреблением в странах капитализма. Во второй – наиболее глубокой и хорошо продуманной – Бодрийяр выстраивает на основе этой информации теорию потребления как особого типа идеологию, возникающую в послевоенное время в развитых капиталистических обществах, достигших небывалого по историческим меркам уровня благосостояния. И в третьей части задача Бодрийяра заключается в том, чтобы показать динамику поддержания этой идеологии, выделив ключевые механизмы, распространяющие и прославляющие потребление как особую форму современной культуры.
О финализме истории и конечности современного мира Бодрийяр говорит и в самой знаменитой своей книге, «Общество потребления», вышедшей в 1970-м, по горячим следам майских беспорядков 1968-го, и мгновенно превратившей ее автора в настоящую звезду среди интеллектуалов Западной Европы. Но тональность его высказывания не позволяет усомниться в скептическом, даже критическом, отношении к формирующемуся в развитом мире культу потребления.
Книга состоит из трех частей: «Баланс изобилия», «Теория потребления», «СМИ, секс и досуг» - читать их можно отдельно друг от друга, но вместе взятые, они друг друга вполне органично дополняют, несмотря на то, что Бодрийяр редко обосновывает переход от одной части книги (или от одной проблемы) к другой. В части первой Бодрийяр занимается в основном анализом статистических данных, связанных с потреблением в странах капитализма. Во второй – наиболее глубокой и хорошо продуманной – Бодрийяр выстраивает на основе этой информации теорию потребления как особого типа идеологию, возникающую в послевоенное время в развитых капиталистических обществах, достигших небывалого по историческим меркам уровня благосостояния. И в третьей части задача Бодрийяра заключается в том, чтобы показать динамику поддержания этой идеологии, выделив ключевые механизмы, распространяющие и прославляющие потребление как особую форму современной культуры.
Бодрийяр начинает анализ общества потребления не с определения, а с фактологии, приводя большой объем статистиченских данных, касающихся роста уровня жизни прежде всего в странах Западной Европы, и призванных стать иллюстрацией того, что в 1950-х и 1960-х произошло формирование материальной основы потребительского общества. И, хотя в фокусе внимания Бодрийяра обычно остается Франция, его выводы, как можно понять позднее, с некоторыми поправками применимы ко всем западноевропейским странам и прочим рыночным обществам, будь то США, Австралия или Япония. В первой части книги Бодрийяр задается вопросом: что на самом деле стоит за ростом жизненных стандартов жителей Западной Европы, приближает ли экономический бум низшие слои к средним и высшим? Здесь дело, полагает Бодрийяр, не столько в бедности, сколько в том, что в обществе изобилия возникают новые – невидимые, но вполне отчетливо ощущаемые людьми – разграничительные линии, по которым осуществляется своего рода потребительская сегрегация внутри эгалитарных обществ.
Этот тезис подробно обоснован Бодрийяром во второй части книги, где он вскрывает внутреннюю логику возникновения общества потребления как специфической формы массового общества, содержащей напряженное противоречие между эгалитарными идеалами (воплощенными в росте «среднего класса», например, и в поддержании демократических практик в политике) и поддерживающейся системой социальной стратификации, которая теперь носит совершенно иной характер, чем в прошлых обществах, где статус был тесно связан с рождением или военной доблестью. В рамках современного общества потребление становится не просто функцией, но образует идеологию, которую Маркс мог бы связать с «товарным фетишизмом», а сам Бодрийяр также называет ее «фетишистской» - потребляются теперь не только отдельные товары или услуги, но сложные ансамбли вещей и практик, образующие стиль жизни. При этом потребление оказывается своеобразным эквивалентом спасения, то есть – связывается с переходом личности в новое качество, выделяющее человека из общей массы, либо приобщающее его к новым формам престижной коммуникации. Причмечательно, что Бодрийяр указывает в нескольких местах, что эта идеология проникает даже в не-рыночные социалистические общества, хотя и в модифицированной форме.
Эта система потребления, хотя и не спланированная сознательно, становится всеобъемлющей, проникая на все уровни социальной лестницы, и создавая новые иерархии в обществе, а также воспроизводя различия между классами теперь в форме символических разделений, связанных с престижем, а не просто уровнем дохода или правом рождения. Но каким образом она поддерживается, если никто не внедряет ее специально? (Что-то подобное возможно было бы только в социалистических странах, но как раз там идеология потребительства сурово осуждается) Третья часть книги посвящена ответу на этот вопрос: в ней Бодрийяр исследует систему СМИ, информационную оболочку общества потребления, а также проводит анализ нескольких важных сфер жизни, где потребление уже существенно изменило правила игры. Он очень детально описывает значение рекламы в идеологии потребления, а также говорит о значении искусства в эпоху потребления. Но особого внимания его удостоено Тело - «самый прекрасный объект потребления», и здесь Бодрийяр переходит к анализу того, как в обществе потребления возникает новая телесность, связанная с переопределением категорий досуга, а также высвобождением сексуальности в общественном сознании. Также Бодрийяр останавливается на категориях Досуга и Заботы, которые имманентны обществу потребления, и превращены в нем в товар особого рода. Они связаны с Телом, но заслуживают самостоятельного упоминания, поскольку «драма досуга» пронизывает все современные общества, в которых высочайший темп ритма жизни превратил Время в одну из самых дефицитных категорий, а вот «мистика заботы» становится светским эквивалентом трансценденции, которая когда-то была универсальной рамкой мышления для европейских обществ. Последняя категория, рассматриваемая Бодрийяром – это Насилие, которое стоит несколько особняком, ввиду своего трансгрессивного характера, нарушающего работу потребления. Бодрийяр, однако, показывает, что в обществе потребления Насилие также становится товаром, точнее говоря, дополнением к другому товару – безопасности: контролируемая, транслируемая в медиа картина насилия помогает повысить цену безопасности и превращает ее в более важный товар, чем все остальные.
Этот тезис подробно обоснован Бодрийяром во второй части книги, где он вскрывает внутреннюю логику возникновения общества потребления как специфической формы массового общества, содержащей напряженное противоречие между эгалитарными идеалами (воплощенными в росте «среднего класса», например, и в поддержании демократических практик в политике) и поддерживающейся системой социальной стратификации, которая теперь носит совершенно иной характер, чем в прошлых обществах, где статус был тесно связан с рождением или военной доблестью. В рамках современного общества потребление становится не просто функцией, но образует идеологию, которую Маркс мог бы связать с «товарным фетишизмом», а сам Бодрийяр также называет ее «фетишистской» - потребляются теперь не только отдельные товары или услуги, но сложные ансамбли вещей и практик, образующие стиль жизни. При этом потребление оказывается своеобразным эквивалентом спасения, то есть – связывается с переходом личности в новое качество, выделяющее человека из общей массы, либо приобщающее его к новым формам престижной коммуникации. Причмечательно, что Бодрийяр указывает в нескольких местах, что эта идеология проникает даже в не-рыночные социалистические общества, хотя и в модифицированной форме.
Эта система потребления, хотя и не спланированная сознательно, становится всеобъемлющей, проникая на все уровни социальной лестницы, и создавая новые иерархии в обществе, а также воспроизводя различия между классами теперь в форме символических разделений, связанных с престижем, а не просто уровнем дохода или правом рождения. Но каким образом она поддерживается, если никто не внедряет ее специально? (Что-то подобное возможно было бы только в социалистических странах, но как раз там идеология потребительства сурово осуждается) Третья часть книги посвящена ответу на этот вопрос: в ней Бодрийяр исследует систему СМИ, информационную оболочку общества потребления, а также проводит анализ нескольких важных сфер жизни, где потребление уже существенно изменило правила игры. Он очень детально описывает значение рекламы в идеологии потребления, а также говорит о значении искусства в эпоху потребления. Но особого внимания его удостоено Тело - «самый прекрасный объект потребления», и здесь Бодрийяр переходит к анализу того, как в обществе потребления возникает новая телесность, связанная с переопределением категорий досуга, а также высвобождением сексуальности в общественном сознании. Также Бодрийяр останавливается на категориях Досуга и Заботы, которые имманентны обществу потребления, и превращены в нем в товар особого рода. Они связаны с Телом, но заслуживают самостоятельного упоминания, поскольку «драма досуга» пронизывает все современные общества, в которых высочайший темп ритма жизни превратил Время в одну из самых дефицитных категорий, а вот «мистика заботы» становится светским эквивалентом трансценденции, которая когда-то была универсальной рамкой мышления для европейских обществ. Последняя категория, рассматриваемая Бодрийяром – это Насилие, которое стоит несколько особняком, ввиду своего трансгрессивного характера, нарушающего работу потребления. Бодрийяр, однако, показывает, что в обществе потребления Насилие также становится товаром, точнее говоря, дополнением к другому товару – безопасности: контролируемая, транслируемая в медиа картина насилия помогает повысить цену безопасности и превращает ее в более важный товар, чем все остальные.
