Одной из важнейших проблем постсоветской России нередко называли дефицит доверия в обществе и, как следствие, невозможность эффективно выстраивать коллективные действия. На фоне всеобщей социальной аномии 1990-х гг. любые сообщества, способные к минимальной самоорганизации (вроде криминальных сетей или футбольных фанатов) получали колоссальные преимущества для расширения своего влияния. Но в течение 2000-х и 2010-х, на фоне социально-экономической стабилизации, начались процессы оформления более масштабных и гибких структур гражданского общества, занятых широким спектром задач – от благотворительности до мониторинга коррупции. В начале 2020-х многие из этих организаций были разгромлены или вытеснены за пределы страны, однако рано или поздно задача их восстановления встанет в повестку дня.
Столь стремительное распространение сетевых сообществ неизбежно ставит вопрос о том, как вообще происходит коллективное действие в современных обществах. Ведь «искусство объединяться», о котором когда-то писал Токвиль, указывает на зрелость общества, способность разных людей с разными взглядами находить общие цели и договариваться о совместных действиях, без чего невозможно устойчивое развитие. Спонтанно возникающие гражданские ассоциации являются не только одной из предпосылок экономического роста, но и важным компонентом либерально-демократической системы, а также признаком социальной сплоченности. Но как разные коллективы достигают необходимых результатов в рамках общества?
Столь стремительное распространение сетевых сообществ неизбежно ставит вопрос о том, как вообще происходит коллективное действие в современных обществах. Ведь «искусство объединяться», о котором когда-то писал Токвиль, указывает на зрелость общества, способность разных людей с разными взглядами находить общие цели и договариваться о совместных действиях, без чего невозможно устойчивое развитие. Спонтанно возникающие гражданские ассоциации являются не только одной из предпосылок экономического роста, но и важным компонентом либерально-демократической системы, а также признаком социальной сплоченности. Но как разные коллективы достигают необходимых результатов в рамках общества?
Этот вопрос освещается в книге Чарльза Тилли, посвященной проблеме коллективного действия и (революционных) изменений. Тилли известен как один из самых ярких исторических социологов ХХ века, много писавший о разнообразных бунтах, восстаниях и мятежах, а также о сравнительной исторической динамике европейских обществ. «Мобилизация и революция» была написана в конце 1970-х, на фоне глубокого общественного раскола в США, связанного с войной во Вьетнаме, и следы этого контекста легко видны в акцентах книги. Впрочем, Тилли не фиксируется исключительно на сиюминутных проблемах американского общества, но стремится к пониманию того, как вообще возникает и развивается коллективное действие.
Основная цель книги – предложить перечень базовых понятий для понимания коллективных действий в современных обществах, опираясь на синтез нескольких социологических подходов. В первой главе Тилли очерчивает концептуальную карту своей работы, выделяя наиболее важные компоненты коллективного действия (организация, мобилизация и возможность) и указывает ключевые точки для его анализа (группы, события и движения). Во второй главе освещаются четыре важнейших социологических традиции в понимании коллективного действия: марксистская, дюркгеймовская, миллевская и веберианская. Третья и четвертая главы посвящены обзору различных моделей коллективного действия и разработке основных категорий (таких как «власть», «стороны» и «возможности») в моделировании различных коллективных действий. Пятая глава описывает репертуар коллективных действий: от забастовок и подачи петиций до уличных драк и революционных погромов. Шестая глава посвящена феномену коллективного насилия, который исторически часто сопровождал масштабные совместные действия. В седьмой главе Тилли подробно останавливается на революциях и восстаниях как формах коллективного действия. Наконец, в восьмой главе анализируются основные выводы исследования и дается несколько исторических примеров коллективных действий из европейской истории. Книга также снабжена обширными приложениями, в которых представлены материалы по коллективным действиям во Франции и Великобритании.
Ключевая проблема книги заключается в том, что предложенный Тилли анализ, к сожалению, остается по большей части абстрактным и лишенным конкретно-исторического наполнения. Указав в начале исследования, что «коллективное действие состоит из действий отдельных людей в погоне за общими интересами», Тилли тем самым ставит предельно широкие рамки для понимания специфики своего предмета: предложенное определение охватывает погромы, подачу петиций в органы власти, организацию забастовок и революционные выступления - иными словами, едва ли не все виды человеческой активности в обществе. Тилли ясно видит недостатки столь широкого подхода, и пытается сгладить их за счет обращения к различным моделям коллективных действий, а также благодаря работе с базовыми понятиями вроде «мобилизации» и «возможности», которые он определяет точнее. Кроме того, Тилли неоднократно подчеркивает, что в фокусе его внимания находятся коллективные выступления населения, а не действия правительства, и все предложенные в книге концепт-схемы относятся прежде всего к европейской истории последних нескольких столетий, т.е. охватывают общества, стоящие на разных стадиях модернизации.
В этом смысле наиболее интересны те страницы, где Тилли анализирует организованные коллективные действия, вроде забастовок, начатых профсоюзами, или же революционных ситуаций, когда толпы протестующих могут направляться отдельно взятыми лидерами. Книга помогает понять, что в до-современном мире значительная часть коллективных протестов имела, в общем, локальные цели: крестьяне могли бунтовать из-за несправедливых налогов или горожане восставали из-за нарушения их привилегий, хотя подобные вспышки редко грозили крахом всего социального порядка. Но после начала великих революций XVIII столетия, когда в Европе и Северной Америке началось оформление капиталистических национальных государств и становление массового общества, формы коллективных действий радикально изменились. Экспансия капитализма и рационализация политических систем задали прочные политико-юридические рамки для гражданского общества как сферы разнообразных частных ассоциаций, способных отстаивать собственные интересы в государстве. В то же время возникает феномен революций как структурных трансформаций, определяющих новый вектор общественного развития: Тилли справедливо напоминает, что даже подавление революционного порыва чаще всего ведет к перераспределению власти в государстве, что неизбежно сказывается на динамике последующего развития экономики, культуры и политики.
Так что «От мобилизации к революции» хотя и страдает от ряда серьезных недостатков, дает немало пищи для размышлений о специфике коллективных действий. В приложении к российской истории логика Тилли позволяет лучше понять общий ход постсоветского транзита: слом устоявшихся социальных структур в 1990-е требовал не только восстановления эффективного государства (в смысле систем бюрократии и обеспечения базовой безопасности), но и некоторого периода адаптации общества к новым формам коллективного действия, невозможным в советский период. По мере того как шла стабилизация общественной системы, постепенно вырабатывался новый репертуар коллективных действий – будь то протестные митинги, борьба за права автомобилистов или кампании по защите заповедников. И освоение этого репертуара широкими слоями российского общества позволяет предположить, что грядущие кризисы будут преодолеваться с более высоким запасом прочности, а степень социальной дезинтеграции останется сравнительно низкой.
Тилли Ч. От мобилизации к революции / пер. с англ. Д. Карасева. — М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2019. — 432 с.
Charles Tilly. From Mobilization to Revolution (1978)
Основная цель книги – предложить перечень базовых понятий для понимания коллективных действий в современных обществах, опираясь на синтез нескольких социологических подходов. В первой главе Тилли очерчивает концептуальную карту своей работы, выделяя наиболее важные компоненты коллективного действия (организация, мобилизация и возможность) и указывает ключевые точки для его анализа (группы, события и движения). Во второй главе освещаются четыре важнейших социологических традиции в понимании коллективного действия: марксистская, дюркгеймовская, миллевская и веберианская. Третья и четвертая главы посвящены обзору различных моделей коллективного действия и разработке основных категорий (таких как «власть», «стороны» и «возможности») в моделировании различных коллективных действий. Пятая глава описывает репертуар коллективных действий: от забастовок и подачи петиций до уличных драк и революционных погромов. Шестая глава посвящена феномену коллективного насилия, который исторически часто сопровождал масштабные совместные действия. В седьмой главе Тилли подробно останавливается на революциях и восстаниях как формах коллективного действия. Наконец, в восьмой главе анализируются основные выводы исследования и дается несколько исторических примеров коллективных действий из европейской истории. Книга также снабжена обширными приложениями, в которых представлены материалы по коллективным действиям во Франции и Великобритании.
Ключевая проблема книги заключается в том, что предложенный Тилли анализ, к сожалению, остается по большей части абстрактным и лишенным конкретно-исторического наполнения. Указав в начале исследования, что «коллективное действие состоит из действий отдельных людей в погоне за общими интересами», Тилли тем самым ставит предельно широкие рамки для понимания специфики своего предмета: предложенное определение охватывает погромы, подачу петиций в органы власти, организацию забастовок и революционные выступления - иными словами, едва ли не все виды человеческой активности в обществе. Тилли ясно видит недостатки столь широкого подхода, и пытается сгладить их за счет обращения к различным моделям коллективных действий, а также благодаря работе с базовыми понятиями вроде «мобилизации» и «возможности», которые он определяет точнее. Кроме того, Тилли неоднократно подчеркивает, что в фокусе его внимания находятся коллективные выступления населения, а не действия правительства, и все предложенные в книге концепт-схемы относятся прежде всего к европейской истории последних нескольких столетий, т.е. охватывают общества, стоящие на разных стадиях модернизации.
В этом смысле наиболее интересны те страницы, где Тилли анализирует организованные коллективные действия, вроде забастовок, начатых профсоюзами, или же революционных ситуаций, когда толпы протестующих могут направляться отдельно взятыми лидерами. Книга помогает понять, что в до-современном мире значительная часть коллективных протестов имела, в общем, локальные цели: крестьяне могли бунтовать из-за несправедливых налогов или горожане восставали из-за нарушения их привилегий, хотя подобные вспышки редко грозили крахом всего социального порядка. Но после начала великих революций XVIII столетия, когда в Европе и Северной Америке началось оформление капиталистических национальных государств и становление массового общества, формы коллективных действий радикально изменились. Экспансия капитализма и рационализация политических систем задали прочные политико-юридические рамки для гражданского общества как сферы разнообразных частных ассоциаций, способных отстаивать собственные интересы в государстве. В то же время возникает феномен революций как структурных трансформаций, определяющих новый вектор общественного развития: Тилли справедливо напоминает, что даже подавление революционного порыва чаще всего ведет к перераспределению власти в государстве, что неизбежно сказывается на динамике последующего развития экономики, культуры и политики.
Так что «От мобилизации к революции» хотя и страдает от ряда серьезных недостатков, дает немало пищи для размышлений о специфике коллективных действий. В приложении к российской истории логика Тилли позволяет лучше понять общий ход постсоветского транзита: слом устоявшихся социальных структур в 1990-е требовал не только восстановления эффективного государства (в смысле систем бюрократии и обеспечения базовой безопасности), но и некоторого периода адаптации общества к новым формам коллективного действия, невозможным в советский период. По мере того как шла стабилизация общественной системы, постепенно вырабатывался новый репертуар коллективных действий – будь то протестные митинги, борьба за права автомобилистов или кампании по защите заповедников. И освоение этого репертуара широкими слоями российского общества позволяет предположить, что грядущие кризисы будут преодолеваться с более высоким запасом прочности, а степень социальной дезинтеграции останется сравнительно низкой.
Тилли Ч. От мобилизации к революции / пер. с англ. Д. Карасева. — М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2019. — 432 с.
Charles Tilly. From Mobilization to Revolution (1978)
