Еще одна классическая для политической философии работа, и одна из наиболее противоречивых для меня книг за последнее время. Весь трактат состоит из четырех частей, каждая из которых более или менее самостоятельна, хотя и образует с остальными цельный текст. В части первой Руссо в основном разъясняет основные понятия, которыми он будет оперировать по ходу своих рассуждений. Во второй части он переходит к размышлениям о наиболее общих категориях государственного управления. В третьей же части содержатся размышления о различных формах правления. Наконец, в четвертой части Руссо дает исторические примеры того, как происходит эволюция политических режимов, взяв за образец историю Древнего Рима.
Основная цель трактата – прояснить, какими политическими правами обладают (и должны обладать) люди как таковые (неслучайно книга имеет другое название «Принципы политического права»). Для этого Руссо (как Джон Локк и Томас Гоббс до него) прибегает к концепту «естественного состояния», хотя и оценивает его существенно иначе, чем его английские коллеги. Во-первых, естественное состояние у него почти не специфицировано, о его характерных чертах Руссо говорит в отдельных местах и нигде детального это состояние не описывает. Но важно, что в естественном состоянии для Руссо не существует собственности (поскольку на нее нет какой-либо политической или общественной санкции, которая дается только государством). Во-вторых, хотя Руссо согласен с Гоббсом и Локком в том, что логичным и верным выходом из естественного состояния является создание политической власти (т.е. государства) через заключение общественного договора между людьми, сам характер возникающего в результате «политического организма» Руссо оценивает совершенно иначе чем Локк или Гоббс.
В рамках руссоистской мысли «политический организм» имеет своим основанием не просто соглашение, но «общую волю». Это чрезвычайно важный (я бы даже сказал – центральный) компонент его философии, о котором необходимо сказать отдельно. Руссо полагает, что Общая Воля – это нечто большее, чем фактическая сумма частных волеизъявлений; скорее это некоторый эквивалент понятия «общее благо», т.е. это позиция граждан по наиболее важным и фундаментальным вопросам жизни в государстве (поэтому воля эта постоянна и неуничтожима, хотя ее можно пытаться подавить, лишив граждан возможности ее выражать через репрессии), которая выражается прямым (и только прямым – Руссо убежденный противник идеи представительства, более того – он считает ее губительной для гражданского общества) голосованием по самым общим вопросам политической повестки дня.
Отталкиваясь от концепта «общей воли» и прямой демократии, Руссо далее выводит необходимость элиминировать всякие частные ассоциации (типа фракций по интересам) граждан, поскольку они расщепляют «общую волю» и вносят смуту в государство. И даже более того – человека «силой принудят быть свободным», если он, будучи гражданином, уклоняется от участия в общественной жизни, то есть голосование и политическая деятельность (пусть и минимальная) – это больше обязанность, чем право. После этого неудивительно, что Руссо скептичен насчет идеи разделения властей (опять же, расщепление «общей воли»), и считает, что демократия – «правление столь совершенное», что не подходит людям, но лишь богам. Удивительно другое – что при декларированной концепции «естественного состояния» и попытке рассмотреть базовые права людей как таковых, Руссо потом спокойно пишет: «свобода – не плод, созревающий под всеми небесами», и легко допускает, что целые народы неспособны воспринять ценность свободы и гражданской жизни. И таких противоречий в тексте очень много.При этом, что важно, Руссо все равно считает, что высшая власть в государстве всегда остается за народом, и под этим углом он и рассматривает все формы правления: основным критерием их различия является число магистратов (т.е. членов правительства в широком смысле слова – людей, допущенных к государственному управлению). Он не одобряет монархию, хотя признает ее приемлемость для некоторых (прежде всего крупных) стран, и сам склоняется к аристократическим режимам («выборной аристократии»).
Книга производит, как я говорил выше, очень противоречивое впечатление. С одной стороны – кладезь очень интересных наблюдений (можно вообще читать как книгу политических афоризмов), и развитие идей, характерных для Эпохи Просвещения (прежде всего, конечно, теории общественного договора и народного суверенитета). Если в тексте и есть какая-то позитивная вещь, то она заключена именно в настойчивом стремлении Руссо доказать, что ни монарх, ни какое-либо собрание аристократов (сколь бы благодетельными они ни были) не обладают абсолютной монополией на власть: конечное решение о том, как должен был оформлен политический организм, принимают только граждане (и право это принципиально неотчуждаемо). С другой стороны – в книге очень ярко видны тревожные тенденции, вытекающие из подчеркнуто холистического понимания идеи «Общей Воли», которая представлена здесь как абсолютная и надличностная ценность, ради которой гражданин должен без лишних мыслей пожертвовать собой (об этом Руссо пишет прямо). Главная из этих тенденций – стремление к подавлению личной свободы во имя сохранения «политического организма»: хотя Руссо и не отрицает наличия частной жизни у гражданина, границы этой сферы он практически не очерчивает, зато о гражданском долге и обязанностях он говорит очень много (здесь отметим, что к гражданам он вообще предъявляет очень высокие требования политической вовлеченности, причем при любой форме правления).
В такой интерпретации свобода гражданина практически полностью тождественна гражданским обязанностям, которые должны выполняться добровольно и ревностно. Можно как угодно относиться к Руссо, однако нельзя не заметить, что его работа – ярчайший образец идей радикального Просвещения, которое стремится к свободе через создание всемогущего государства, которое воспитывает своих граждан в духе добровольного и беспрекословного подчинения интересам «общей воли». Это, несомненно, проект, явно или неявно ставший одним из оснований не только террора времен Великой Французской Революции, но и тоталитарных идеологий ХХ века.
Основная цель трактата – прояснить, какими политическими правами обладают (и должны обладать) люди как таковые (неслучайно книга имеет другое название «Принципы политического права»). Для этого Руссо (как Джон Локк и Томас Гоббс до него) прибегает к концепту «естественного состояния», хотя и оценивает его существенно иначе, чем его английские коллеги. Во-первых, естественное состояние у него почти не специфицировано, о его характерных чертах Руссо говорит в отдельных местах и нигде детального это состояние не описывает. Но важно, что в естественном состоянии для Руссо не существует собственности (поскольку на нее нет какой-либо политической или общественной санкции, которая дается только государством). Во-вторых, хотя Руссо согласен с Гоббсом и Локком в том, что логичным и верным выходом из естественного состояния является создание политической власти (т.е. государства) через заключение общественного договора между людьми, сам характер возникающего в результате «политического организма» Руссо оценивает совершенно иначе чем Локк или Гоббс.
В рамках руссоистской мысли «политический организм» имеет своим основанием не просто соглашение, но «общую волю». Это чрезвычайно важный (я бы даже сказал – центральный) компонент его философии, о котором необходимо сказать отдельно. Руссо полагает, что Общая Воля – это нечто большее, чем фактическая сумма частных волеизъявлений; скорее это некоторый эквивалент понятия «общее благо», т.е. это позиция граждан по наиболее важным и фундаментальным вопросам жизни в государстве (поэтому воля эта постоянна и неуничтожима, хотя ее можно пытаться подавить, лишив граждан возможности ее выражать через репрессии), которая выражается прямым (и только прямым – Руссо убежденный противник идеи представительства, более того – он считает ее губительной для гражданского общества) голосованием по самым общим вопросам политической повестки дня.
Отталкиваясь от концепта «общей воли» и прямой демократии, Руссо далее выводит необходимость элиминировать всякие частные ассоциации (типа фракций по интересам) граждан, поскольку они расщепляют «общую волю» и вносят смуту в государство. И даже более того – человека «силой принудят быть свободным», если он, будучи гражданином, уклоняется от участия в общественной жизни, то есть голосование и политическая деятельность (пусть и минимальная) – это больше обязанность, чем право. После этого неудивительно, что Руссо скептичен насчет идеи разделения властей (опять же, расщепление «общей воли»), и считает, что демократия – «правление столь совершенное», что не подходит людям, но лишь богам. Удивительно другое – что при декларированной концепции «естественного состояния» и попытке рассмотреть базовые права людей как таковых, Руссо потом спокойно пишет: «свобода – не плод, созревающий под всеми небесами», и легко допускает, что целые народы неспособны воспринять ценность свободы и гражданской жизни. И таких противоречий в тексте очень много.При этом, что важно, Руссо все равно считает, что высшая власть в государстве всегда остается за народом, и под этим углом он и рассматривает все формы правления: основным критерием их различия является число магистратов (т.е. членов правительства в широком смысле слова – людей, допущенных к государственному управлению). Он не одобряет монархию, хотя признает ее приемлемость для некоторых (прежде всего крупных) стран, и сам склоняется к аристократическим режимам («выборной аристократии»).
Книга производит, как я говорил выше, очень противоречивое впечатление. С одной стороны – кладезь очень интересных наблюдений (можно вообще читать как книгу политических афоризмов), и развитие идей, характерных для Эпохи Просвещения (прежде всего, конечно, теории общественного договора и народного суверенитета). Если в тексте и есть какая-то позитивная вещь, то она заключена именно в настойчивом стремлении Руссо доказать, что ни монарх, ни какое-либо собрание аристократов (сколь бы благодетельными они ни были) не обладают абсолютной монополией на власть: конечное решение о том, как должен был оформлен политический организм, принимают только граждане (и право это принципиально неотчуждаемо). С другой стороны – в книге очень ярко видны тревожные тенденции, вытекающие из подчеркнуто холистического понимания идеи «Общей Воли», которая представлена здесь как абсолютная и надличностная ценность, ради которой гражданин должен без лишних мыслей пожертвовать собой (об этом Руссо пишет прямо). Главная из этих тенденций – стремление к подавлению личной свободы во имя сохранения «политического организма»: хотя Руссо и не отрицает наличия частной жизни у гражданина, границы этой сферы он практически не очерчивает, зато о гражданском долге и обязанностях он говорит очень много (здесь отметим, что к гражданам он вообще предъявляет очень высокие требования политической вовлеченности, причем при любой форме правления).
В такой интерпретации свобода гражданина практически полностью тождественна гражданским обязанностям, которые должны выполняться добровольно и ревностно. Можно как угодно относиться к Руссо, однако нельзя не заметить, что его работа – ярчайший образец идей радикального Просвещения, которое стремится к свободе через создание всемогущего государства, которое воспитывает своих граждан в духе добровольного и беспрекословного подчинения интересам «общей воли». Это, несомненно, проект, явно или неявно ставший одним из оснований не только террора времен Великой Французской Революции, но и тоталитарных идеологий ХХ века.
J.J. Rousseau, Du contrat social, Flammarion, GF, 2001
Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. - М.: "КАНОН-пресс", "Кучково поле", 1998. - 416 с.
