Андрей Амальрик был одним из самых ярких и своеобразных диссидентов эпохи застоя. Он получил широкую известность благодаря всего лишь одной работе – небольшому эссе «Просуществует ли СССР до 1984 года» - однако известность эта долгое время мешала адекватной оценке его взглядов. Амальрик, будучи крайне скептически настроенным в отношении эффективности советской системы, столь же скептическим был и в отношении перспектив ее демократизации. Шум, поднятый после выхода книги, на некоторое время сделал Амальрика звездой диссидентского движения, и закономерно привел в итоге к аресту. В середине 1960-х и начале 1970-х Амальрик пережил несколько ссылок, а затем был вынужден эмигрировать.
«Записки диссидента» - это биографическая книга, написанная Амальриком во время жизни в Западной Европе, и рассказывающая не столько о нем самом, сколько о развитии правозащитного движения в Советском Союзе. Но, кроме того, книга может быть прочитана как своего рода комментарий к его самой известной работе, тому самому эссе о том, сохранится ли СССР в 1984-м. Излагая свои гипотезы о ближайшей динамике развития Советского Союза, Амальрик указывал, что одна из ключевых проблем режима – в том, что партия, желая контролировать все мало-мальски значимые ростки самостоятельности среди населения, способствует разрушению социальных связей в обществе, подрывая тем самым собственные позиции. Эта взаимная атрофия, по мысли Амальрика, могла вскоре привести к тому, что одряхлевшему режиму будет противостоять обширная, но в целом инертная масса граждан, имеющих запрос на расширение прав и свобод, но не способная придать ему устойчивые формы.
В книге как раз и описывается этот процесс оформления оппозиционных течений в Советском Союзе, а также беспрестанные попытки компартии подавить его. Амальрик рассказывает о периоде, охватывающем приблизительно десять лет – с середины 1960-х по середину 1970-х – на который пришлось становление движения за права человека (в книге оно чаще называется более общим термином «Демократическое движение»). Его истоки восходят к демонстрации 5 декабря 1965 г. на Пушкинской площади, хотя Амальрик более важным событием считает процесс по делу Синявского и Даниэля, ставший переломным моментом для него самого и людей его поколения. Первая часть книги описывает будни Амальрика в качестве коллекционера «неофициального искусства» и первые прочные контакты с диссидентским движением. Именно тогда, в конце 1960-х, была написана книга «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», сделавшая Амальрика знаменитостью в диссидентских кругах и на Западе. Во второй части книги рассказывается об аресте и суде за антисоветскую агитацию и пропаганду – Амальрик был сначала этапирован в Свердловск, а затем отбывал наказание в Новосибирской и Магаданской областях. Ровно в день окончания срока против него было возбуждено новое дело – и ровно по той же самой статье, так что Амальрик в итоге попал в еще одну исправительно-трудовую колонию возле Магадана. Последняя, третья, часть описывает досрочное освобождение и возвращение в Москву, а также последующую эмиграцию. Вернувшись из заключения, Амальрик успел поучаствовать в создании Московской Хельсинской Группы, однако его активность вызывала все большее раздражение у КГБ, так что после некоторых размышлений и долгой прощальной поездки по стране, Амальрик вместе с женой выехал за границу, навсегда покинув родину. Книгу он закончил в 1978-м, однако издана она была лишь в 1982-м, уже после его трагической гибели в автокатастрофе.
Самое любопытное в книге – обилие исторических подробностей и та перспектива, в которую сам Амальрик ставит деятельность правозащитного движения. Он говорит о двух «мировззренческих поколениях», применительно к формированию оппозиции советскому режиму. Первое – «поколение 56 года», люди, для которых формативным оказался опыт Венгерского восстания и «Польского Октября». В эту когорту Амальрик включает себя, Александра Гинзбурга, Сергея Галанскова и Владимира Буковского. Люди поколения 56-го года выросли и достигли зрелости в годы хрущевской «оттепели», они уже в сознательном возрасте наблюдали десталинизацию и знали, что окружающий их режим более хрупок, чем хочет казаться. А опыт зарубежных восстаний подкреплял убежденность (не всегда четко выраженную) в том, что советской системе можно сопротивляться и даже в случае неудачи уступки со стороны победителей неизбежны. Второе поколение – «люди 66 года», те, для кого переломным моментом стали процессы по делу Синявского и Даниэля, а также подавление «Пражской весны». В отличие от прошлого поколения, здесь участниками оппозиции стали не маргинальные фигуры, а вполне состоявшиеся представители истеблишмента, вроде генерала Павла Григоренко, академика Сахарова, или Павла Литвинова, внука сталинского наркома 1930-х.
Это сопоставление примечательно, поскольку указывает на то, что вектор развития оппозиции в советском обществе того времени совпадал с опытом диссидентства в других странах советского блока, прежде всего в Польше и Чехословакии – там тоже в 1950-е и 1960-е речь шла в первую очередь о том, чтобы реформировать марксизм, а не отказаться от него. Казалось, осуждение сталинских преступлений, наряду с «оттепелью» и успехами Советского Союза в космосе позволяют надеяться, что режим смягчится, возвратившись к гуманистическим корням марксистской традиции. Эти надежды были растоптаны даже не венгерским кризисом 1956-го (все-таки то была вооруженная борьба), а подавлением чехословацких реформ 1968-го. Советский Союз уничтожил мирную, основанную на социализме, попытку реформирования, и тем самым закрыл перспективы самообновления на долгие годы.
Неудивительно, что Амальрик немало пишет о демонстрации 21 августа 1968-го на Красной площади, и о растерянности, охватившей диссидентов после краха Пражской весны. Но еще подробнее он описывает репрессивные механизмы советской системы, связанные с подавлением инакомыслия. Здесь и запрет на прописку в крупных городах, и давление в ходе суда, и постоянные попытки КГБ перевербовать значимых для диссидентского лагеря людей. И все это на фоне многих кругов бюрократического ада (чего стоит хотя бы история с попыткой получить гонорар от иностранных издательств за собственные тексты!). Наконец, заслуживает особого внимания рассказ о длительном путешествии по Советскому Союзу перед отъездом за границу: Амальрик с женой (позже она станет известной художницей) проехали по среднеазиатским окраинам и через Кавказ вернулись в Москву.
Богатые на детали описания советского быта (в разных его аспектах, от деревенского до тюремного) зачастую сопровождаются небольшими лирическими отступлениями, где можно найти немало любопытных размышлений Амальрика о русской истории и оценке советского коммунизма. На этих страницах особенно четко видна та самая историческая перспектива, лежащая в основе его книг и статей. В отличие от многих своих друзей, Амальрик, оставался не экзальтированным, но трезвомыслящим патриотом, и с безжалостной честностью описывал мрачные перспективы советского строя – этот пессимизм в нем сочетался с долгосрочной убежденностью в победе идеи прав человека, пусть даже конкретные сроки и формы этой победы будут неизвестны.
Через тридцать с лишним лет видно, что его пророчества сбылись, хотя самого Амальрика собственная правота вряд ли бы порадовала. Советский Союз просуществовал лишь немногим дольше 1984-го, однако возникшая на его обломках Российская Федерация серьезнейшим образом пострадала от той самой социальной аномии, о которой говорил Амальрик. Хотя возникший режим весьма далек от тоталитарного, его слабость долгое время компенсировалась слабостью гражданского общества. Впрочем, в 2010-е наметилась тенденция к мобилизации гражданского общества, которая сохраняется, несмотря на всевозрастающее сопротивление – однако это противостояние далеко от завершения.
В книге как раз и описывается этот процесс оформления оппозиционных течений в Советском Союзе, а также беспрестанные попытки компартии подавить его. Амальрик рассказывает о периоде, охватывающем приблизительно десять лет – с середины 1960-х по середину 1970-х – на который пришлось становление движения за права человека (в книге оно чаще называется более общим термином «Демократическое движение»). Его истоки восходят к демонстрации 5 декабря 1965 г. на Пушкинской площади, хотя Амальрик более важным событием считает процесс по делу Синявского и Даниэля, ставший переломным моментом для него самого и людей его поколения. Первая часть книги описывает будни Амальрика в качестве коллекционера «неофициального искусства» и первые прочные контакты с диссидентским движением. Именно тогда, в конце 1960-х, была написана книга «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», сделавшая Амальрика знаменитостью в диссидентских кругах и на Западе. Во второй части книги рассказывается об аресте и суде за антисоветскую агитацию и пропаганду – Амальрик был сначала этапирован в Свердловск, а затем отбывал наказание в Новосибирской и Магаданской областях. Ровно в день окончания срока против него было возбуждено новое дело – и ровно по той же самой статье, так что Амальрик в итоге попал в еще одну исправительно-трудовую колонию возле Магадана. Последняя, третья, часть описывает досрочное освобождение и возвращение в Москву, а также последующую эмиграцию. Вернувшись из заключения, Амальрик успел поучаствовать в создании Московской Хельсинской Группы, однако его активность вызывала все большее раздражение у КГБ, так что после некоторых размышлений и долгой прощальной поездки по стране, Амальрик вместе с женой выехал за границу, навсегда покинув родину. Книгу он закончил в 1978-м, однако издана она была лишь в 1982-м, уже после его трагической гибели в автокатастрофе.
Самое любопытное в книге – обилие исторических подробностей и та перспектива, в которую сам Амальрик ставит деятельность правозащитного движения. Он говорит о двух «мировззренческих поколениях», применительно к формированию оппозиции советскому режиму. Первое – «поколение 56 года», люди, для которых формативным оказался опыт Венгерского восстания и «Польского Октября». В эту когорту Амальрик включает себя, Александра Гинзбурга, Сергея Галанскова и Владимира Буковского. Люди поколения 56-го года выросли и достигли зрелости в годы хрущевской «оттепели», они уже в сознательном возрасте наблюдали десталинизацию и знали, что окружающий их режим более хрупок, чем хочет казаться. А опыт зарубежных восстаний подкреплял убежденность (не всегда четко выраженную) в том, что советской системе можно сопротивляться и даже в случае неудачи уступки со стороны победителей неизбежны. Второе поколение – «люди 66 года», те, для кого переломным моментом стали процессы по делу Синявского и Даниэля, а также подавление «Пражской весны». В отличие от прошлого поколения, здесь участниками оппозиции стали не маргинальные фигуры, а вполне состоявшиеся представители истеблишмента, вроде генерала Павла Григоренко, академика Сахарова, или Павла Литвинова, внука сталинского наркома 1930-х.
Это сопоставление примечательно, поскольку указывает на то, что вектор развития оппозиции в советском обществе того времени совпадал с опытом диссидентства в других странах советского блока, прежде всего в Польше и Чехословакии – там тоже в 1950-е и 1960-е речь шла в первую очередь о том, чтобы реформировать марксизм, а не отказаться от него. Казалось, осуждение сталинских преступлений, наряду с «оттепелью» и успехами Советского Союза в космосе позволяют надеяться, что режим смягчится, возвратившись к гуманистическим корням марксистской традиции. Эти надежды были растоптаны даже не венгерским кризисом 1956-го (все-таки то была вооруженная борьба), а подавлением чехословацких реформ 1968-го. Советский Союз уничтожил мирную, основанную на социализме, попытку реформирования, и тем самым закрыл перспективы самообновления на долгие годы.
Неудивительно, что Амальрик немало пишет о демонстрации 21 августа 1968-го на Красной площади, и о растерянности, охватившей диссидентов после краха Пражской весны. Но еще подробнее он описывает репрессивные механизмы советской системы, связанные с подавлением инакомыслия. Здесь и запрет на прописку в крупных городах, и давление в ходе суда, и постоянные попытки КГБ перевербовать значимых для диссидентского лагеря людей. И все это на фоне многих кругов бюрократического ада (чего стоит хотя бы история с попыткой получить гонорар от иностранных издательств за собственные тексты!). Наконец, заслуживает особого внимания рассказ о длительном путешествии по Советскому Союзу перед отъездом за границу: Амальрик с женой (позже она станет известной художницей) проехали по среднеазиатским окраинам и через Кавказ вернулись в Москву.
Богатые на детали описания советского быта (в разных его аспектах, от деревенского до тюремного) зачастую сопровождаются небольшими лирическими отступлениями, где можно найти немало любопытных размышлений Амальрика о русской истории и оценке советского коммунизма. На этих страницах особенно четко видна та самая историческая перспектива, лежащая в основе его книг и статей. В отличие от многих своих друзей, Амальрик, оставался не экзальтированным, но трезвомыслящим патриотом, и с безжалостной честностью описывал мрачные перспективы советского строя – этот пессимизм в нем сочетался с долгосрочной убежденностью в победе идеи прав человека, пусть даже конкретные сроки и формы этой победы будут неизвестны.
Через тридцать с лишним лет видно, что его пророчества сбылись, хотя самого Амальрика собственная правота вряд ли бы порадовала. Советский Союз просуществовал лишь немногим дольше 1984-го, однако возникшая на его обломках Российская Федерация серьезнейшим образом пострадала от той самой социальной аномии, о которой говорил Амальрик. Хотя возникший режим весьма далек от тоталитарного, его слабость долгое время компенсировалась слабостью гражданского общества. Впрочем, в 2010-е наметилась тенденция к мобилизации гражданского общества, которая сохраняется, несмотря на всевозрастающее сопротивление – однако это противостояние далеко от завершения.
