А. Ассман. Европейская мечта. Переизобретение нации (2022)

В европейской истории прошлого века особое внимание уделяется, как правило, трем символическим датам. Первая из них – 1914 год, начало Первой мировой войны, стремительный и болезненный крах жизненного мира, возникшего в «длинном XIX веке», переход к эпохе тоталитарных диктатур. Вторая дата – 1945 год, ознаменовавший завершение Второй мировой войны и разделение Европы на два враждебных идеологических лагеря. Третья дата – 1989 год, конец Холодной войны и победа демократических революций, обрушивших «железный занавес». Значимость этих дат сложно переоценить, однако повышенный интерес к ним порой затеняет соседние – менее яркие, но не менее значимые – даты. В особенности это касается 1989 года, который вскоре стал обрастать мифами и символами, для многих людей заслоняющими его подлинное значение.

Серия «бархатных революций» в Центральной Европе чаще всего описывается как «золотой стандарт» мирного транзита от диктатуры к демократии, как пробуждение гражданского общества, или же, например, как яркий образец долгосрочного влияния «мягкой силы» либеральной демократии и капитализма. Но был и еще один очень важный аспект в событиях 1989 года: революции в Восточном Берлине, Будапеште или Варшаве означали победу новой концепции нации – концепции, в которой национальное достоинство соединилось с правами личности и либеральной демократией. Учитывая, что национализм был катализатором обеих мировых войн, вдвойне поразительно то, что после смены режимов в Центральной Европе эта новая идея не только сохранилась, но распространилась дальше на восток, охватив – хотя бы отчасти – и постсоветское пространство. В этой трансформации национализма особая роль принадлежит Европейскому Союзу, а внутри него – Германии, как стране, долгое время определявшей политическую динамику в Центральной Европе.

При этом опыт Европейского Союза в построении новых национальных нарративов, равно как и немецкий опыт переопределения национальной идентичности, остаются в России на периферии общественного внимания. ЕС обычно воспринимается как экономический блок, скрепленный общими политическими интересами и правовыми рамками. Германия, в свою очередь, видится как образец упорядоченного либерального государства и своего рода архетип «нормальной страны» - но без понимания того, как эта «нормальность» достигалась. Между тем, в Европейском Союзе экономика – при всей ее значимости – всегда была лишь средством достижения политической цели: создания зоны мира, свободы и процветания, свободной от национальной вражды.

И в книге немецкой исследовательницы Алейды Ассман «Европейская мечта. Переизобретение нации» освещается именно этот – сейчас принимаемый многими как должное – аспект Европейского Союза: его способность обезвредить агрессивный национализм и придать национальной идентичности европейцев более гуманные формы. Ассман хорошо известна как специалистка по истории мемориальной культуры и политике памяти, поэтому ее взгляд на ЕС сфокусирован в первую очередь на ценностях и социальном воображении, а не на экономической динамике или вопросах правового регулирования. Правда, здесь стоит сделать уточнение: двойное название книги в русском переводе указывает на то, что под одной обложкой помещено две разных работы. В первой из них – «Европейская Мечта» - Ассман говорит в основном об исторических уроках, лежащих в основе проекта Европейского Союза, и о важности этих уроков в немецком контексте. Вторая книга – «Переизобретение нации» - в большей степени посвящена проблеме национальной идентичности в современной Европе, и той роли, которую Европейский Союз сыграл в примирении народов континента, а также в создании общей культуры памяти о трагическом прошлом.

В начале европейской интеграции речь шла скорее о достижении политической цели экономическими средствами: обеспечить прочный мир было возможно лишь через создание сложной сети соглашений в торговле, таможенных тарифах и промышленности. Но ключевой предпосылкой успешности всего интеграционного проекта было примирение немцев и французов – задача, требующая прежде всего взаимного отказа от национального эгоизма и нового взгляда на историю. Ассман подчеркивает: европейский исторический опыт второй половины ХХ века – это в значительной степени опыт преодоления прошлого, основанный на осмыслении Второй мировой войны и Холокоста как универсальной травмы. Результатом этого – весьма болезненного и длительного – осмысления стали четыре урока, о которых говорит Ассман в «Европейской Мечте». Первый из них – урок мира, рассказывающий о том, как вражда соседних народов в Европе начала ХХ века сменилась их солидарностью в конце того же столетия. Второй – урок демократизации, отсылающий к преобразованию диктаторских режимов (от Германии и Испании до Румынии и Сербии) в устойчивые либеральные демократии. Урок третий – мемориальный, связанный с формированием после 1945 г. в Германии (а затем и в других странах) новой культуры памяти, в основе которой лежит самокритика и готовность общества к диалогу о проблемном прошлом. Наконец, четвертый урок – урок прав человека, показывающий как Европейское Сообщество смогло разработать эффективную систему защиты универсальных прав и свобод личности, действующую поверх национальных границ.

Однако самым впечатляющим достижением европейской интеграции стала не экономика и даже не политика, но культура, в центре которой стоит радикальное переопределение национальной идентичности. Институты и практики, внедренные Евросоюзом, в течение нескольких поколений смогли создать прочную наднациональную солидарность, основополагающей ценностью в которой стало мирное развитие народов и экономическое благополучие, а не состязание в военной мощи или размере колониальных владений. При этом Ассман справедливо подчеркивает важный нюанс, который многие критики Евросоюза не замечают: несмотря на то, что ЕС замышлялся как наднациональное сообщество, его целью является не растворение всех наций Европы в «плавильном котле», но сохранение национального своеобразия. Об этой парадоксальной – но вполне эффективной – стратегии поддержания мира в рамках единой Европы Ассман рассказывает в «Переизобретении нации». Послевоенные поколения европейцев смогли выработать новые, более инклюзивные и гибкие, исторические нарративы, выстроенные вокруг взаимного признания национального достоинства. Эта перестройка национальной идентичности рассматривается в основном на французском и немецком примерах, хотя ими далеко не исчерпывается. Особое внимание уделено и переходу Германии от «воинствующей» идентичности к идентичности «гражданской» после Второй мировой войны. Не обойдена вниманием и проблема, возникшая после восточного расширения ЕС, когда новые нации Союза привнесли в общее культурное пространство собственные нарративы, построенные вокруг образа «жертвенной» идентичности.

Пожалуй, единственный серьезный недостаток этих книг (особенно второй из них) заключается лишь в ограниченном объеме, не позволяющем подробно раскрыть практики того самого «переизобретения нации» в европейских странах. Ассман затрагивает множество очень важных тем – многие из которых крайне актуальны и для России – однако сосредотачивается лишь на нескольких сюжетах из представленного множества, таких как выработка новой немецкой идентичности после 1945 и 1989 годов или становление мемориальной культуры, основанной на памяти о жертвах исторических катастроф. Впрочем, краткость изложения здесь призвана дать общую картину, выделив наиболее важные аспекты европейской интеграции, связанные с переосмыслением прошлого. Связующим звеном этого переосмысления становится понятие «тимоса», заимствованное Ассман из работ Фукуямы. Это древнегреческое слово означает «среднюю часть души», расположенную между грубыми инстинктами и утонченным рассудком – средоточие желания, в том числе желания человека быть признанным другими людьми. Весь проект европейской интеграции можно рассматривать как грандиозную – и невероятно успешную – попытку обуздать самые жестокие и разрушительные формы жажды признания, связанные с утверждением неравенства наций или созданием авторитарных режимов, подавляющих достоинство своих граждан. В то же время Ассман неоднократно подчеркивает, что национальная идентичность в Европе не исчезла, и мигрантский кризис 2010-х гг. обнажил серьезные противоречия между странами-членами ЕС в понимании того, насколько гибкими должны быть границы национального сообщества. Говоря о еще одном недавнем потрясении - пандемии 2020 г. - Ассман также смотрит на него в контексте европейской солидарности, расценивая «коронакризис» как испытание на прочность для всего Сообщества – ведь болезни не обращают внимания на пограничные посты, и борьба с вирусами в эпоху глобализации требует тесной международной координации. С этой точки зрения все многочисленные вызовы последних лет – от наплыва мигрантов и выхода Великобритании из Союза до военного кризиса на европейском Востоке – лишь подчеркивают жизнестойкость Европейского Союза как дерзкого и рискованного эксперимента, в итоге ставшего одним из лучших примеров совместного преодоления прошлого, причем не только для самих европейцев, но и для всего мира.