В конце 1960-х годов Сэмюэль Хантингтон в своей книге «Политический порядок в меняющихся обществах» поставил под сомнения традиционные подходы к теории модернизации, предположив, что политический упадок в развивающихся странах не менее вероятен, чем политическое развитие. Почти через 50 лет после этих предостережений Фрэнсис Фукуяма, коллега и оппонент Хантингтона, ответил на вызов своего учителя, написав собственную книгу о политическом измерении модернизации и подстерегающих ее опасностях.
Эта книга – второй том дилогии, начатой в 2011 году с выхода книги об истоках политического порядка. Если в прошлой работе Фукуяма занимался прежде всего вопросом о том, каковы основные факторы политического развития в до-современном мире, то нынешняя – исследование динамики политической модернизации после индустриальной революции и распространения демократии. Фукуяма подчеркивает, что необходимость разделить текст на два тома продиктована, кроме прочего, тем обстоятельством, что после великих революций XVIII – XIX веков в Европе паттерн политического развития необратимо и фундаментально изменяется, и этот разрыв с прошлым составляет важнейший элемент европейского исторического опыта, затем перенесенного в иные регионы – с самым различным результатом.
Книга разделена на четыре части, в каждой из которых освещаются ключевые элементы политического развития: государство, верховенство права и подотчетное правительство. Три этих комплекса институтов, согласно позиции Фукуямы, образуют фундамент стабильного и эффективного политического порядка, несмотря на то, что между ними всегда существуют противоречия, и в каждой успешной стране они решаются по-разному.
В первой части книги исследуется опыт регионов, ставших пионерами модернизации – Северной Америки и Европы, прежде всего ее западной части. Здесь реализовался классический сценарий модернизации: постепенное изменение экономики, социальная мобилизация и связанный с нею революционный взрыв, а также последующее расширение политического участия и создание современного государства. Но европейский опыт никогда не был гомогенным: в то время как одни страны (вроде Великобритании, Швеции или Германии) развили эффективные политические структуры, и построили сильные экономики, другие (например, Италия или Греция) заметно отставали от них, и, несмотря на достаточно устойчивое экономическое развитие и стабильную демократию, до сих пор намного сильнее страдают от коррупции и бюрократических барьеров. Различие здесь кроется, как показывает Фукуяма, в последовательности: если демократизация происходит после модернизации, то итоговый результат обычно – развитая экономика с верховенством права и стабильной демократией. Если же сначала страна проходит через демократизацию, то модернизировать экономическую и политическую сферы становится заметно сложнее.
Вторая часть посвящена процессам распространения модернизации в других регионах, таких как Латинская Америка, Африка и Азия. Здесь показано, как колониальная экспансия европейцев способствовала политическому развитию менее развитых обществ, и почему исход взаимодействия был настолько различным – от эффективных тихоокеанских демократий до предельно коррумпированных африканских государств, постоянно балансирующих на грани гражданской войны. Трансфер институтов возможен, однако он всегда опосредуется местными традициями, среди которых далеко не все могут способствовать модернизации. Там, где (как в Азии) европейцы столкнулись с развитыми государствами, модернизация в целом была достаточно успешной: Китай, Южная Корея, Япония и Сингапур представляют собой очень разные, но достаточно красноречивые примеры того, как возможно адаптировать возникшие в Европе экономические и политические структуры. В случае с Африкой европейское присутствие лишь разрушило старые политические сообщества, но не создало более современные, что во многом и объясняет проблемы континента. В латиноамериканских странах модернизация произошла, но оказалась отягощена колониальным опытом, основной чертой которого было стремление метрополии к
Часть третья исследует глобализацию демократии – тенденцию, начавшуюся после (и вследствие) революций в Америке и во Франции, которая постепенно охватила не только другие европейские страны, но и весь остальной мир, хотя и в очень разной степени. Фукуяма подробно обсуждает перспективы глобализации демократии, и шансы альтернативных режимов на успех. Самым серьезным идеологическим противником демократий Фукуяма считает Китай: страну с тысячелетней традицией эффективной государственности, но при этом без идеи о верховенстве права, то есть – успешный рыночный авторитаризм.
В последней, четвертой, части, идет речь о феномене политического упадка – неизбежном спутнике политического развития, который время от времени испытывает на прочность даже самые успешные государства. Фукуяма демонстрирует несколько ярких примеров деградации политических институтов - конечно, в его выборке заметен перевес в сторону американского опыта, но это логично, учитывая хотя бы то влияние, которое США оказывают на мировую политику, и особенно на развивающиеся страны. Особо примечательно, как Фукуяма настойчиво подчеркивает: в 2010-х американский политический порядок находится в упадке, хотя эту тенденцию можно обратить вспять (как это уже было в первой половине ХХ века, в эпоху рузвельтовского «Нового курса») с помощью создания новой коалиции реформаторских сил. На фоне победы Дональда Трампа в 2016-м, такой диагноз, поставленный за 2 года до судьбоносных выборов, выглядит особенно убедительно.
Вся книга может рассматриваться (о чем Фукуяма нередко говорит прямо) как обновленная и исправленная версия классической работы Хантингтона о политических трансформациях в развивающихся странах. Ее главное достоинство – в том, насколько эффектно Фукуяма связывает воедино рассказ об экономике, идеологиях, колониализме и войнах в единый сюжет о распространении модернизации. В основе этого подхода лежит старая гипотеза о Конце Истории, когда-то сделавшая Фукуяму всемирно известным интеллектуалом. Но теперь она служит лишь фоном для рассказа о ходе модернизационных процессов, и выходит на передний план только в конце книги, когда Фукуяма с новой силой возвращается к своему тезису: либеральная демократия является наиболее адекватной человеческой природе формой политического режима, ввиду того, что она способна удовлетворить потребность людей в признании их достоинства как автономных субъектов общественной жизни.
Эта книга – второй том дилогии, начатой в 2011 году с выхода книги об истоках политического порядка. Если в прошлой работе Фукуяма занимался прежде всего вопросом о том, каковы основные факторы политического развития в до-современном мире, то нынешняя – исследование динамики политической модернизации после индустриальной революции и распространения демократии. Фукуяма подчеркивает, что необходимость разделить текст на два тома продиктована, кроме прочего, тем обстоятельством, что после великих революций XVIII – XIX веков в Европе паттерн политического развития необратимо и фундаментально изменяется, и этот разрыв с прошлым составляет важнейший элемент европейского исторического опыта, затем перенесенного в иные регионы – с самым различным результатом.
Книга разделена на четыре части, в каждой из которых освещаются ключевые элементы политического развития: государство, верховенство права и подотчетное правительство. Три этих комплекса институтов, согласно позиции Фукуямы, образуют фундамент стабильного и эффективного политического порядка, несмотря на то, что между ними всегда существуют противоречия, и в каждой успешной стране они решаются по-разному.
В первой части книги исследуется опыт регионов, ставших пионерами модернизации – Северной Америки и Европы, прежде всего ее западной части. Здесь реализовался классический сценарий модернизации: постепенное изменение экономики, социальная мобилизация и связанный с нею революционный взрыв, а также последующее расширение политического участия и создание современного государства. Но европейский опыт никогда не был гомогенным: в то время как одни страны (вроде Великобритании, Швеции или Германии) развили эффективные политические структуры, и построили сильные экономики, другие (например, Италия или Греция) заметно отставали от них, и, несмотря на достаточно устойчивое экономическое развитие и стабильную демократию, до сих пор намного сильнее страдают от коррупции и бюрократических барьеров. Различие здесь кроется, как показывает Фукуяма, в последовательности: если демократизация происходит после модернизации, то итоговый результат обычно – развитая экономика с верховенством права и стабильной демократией. Если же сначала страна проходит через демократизацию, то модернизировать экономическую и политическую сферы становится заметно сложнее.
Вторая часть посвящена процессам распространения модернизации в других регионах, таких как Латинская Америка, Африка и Азия. Здесь показано, как колониальная экспансия европейцев способствовала политическому развитию менее развитых обществ, и почему исход взаимодействия был настолько различным – от эффективных тихоокеанских демократий до предельно коррумпированных африканских государств, постоянно балансирующих на грани гражданской войны. Трансфер институтов возможен, однако он всегда опосредуется местными традициями, среди которых далеко не все могут способствовать модернизации. Там, где (как в Азии) европейцы столкнулись с развитыми государствами, модернизация в целом была достаточно успешной: Китай, Южная Корея, Япония и Сингапур представляют собой очень разные, но достаточно красноречивые примеры того, как возможно адаптировать возникшие в Европе экономические и политические структуры. В случае с Африкой европейское присутствие лишь разрушило старые политические сообщества, но не создало более современные, что во многом и объясняет проблемы континента. В латиноамериканских странах модернизация произошла, но оказалась отягощена колониальным опытом, основной чертой которого было стремление метрополии к
Часть третья исследует глобализацию демократии – тенденцию, начавшуюся после (и вследствие) революций в Америке и во Франции, которая постепенно охватила не только другие европейские страны, но и весь остальной мир, хотя и в очень разной степени. Фукуяма подробно обсуждает перспективы глобализации демократии, и шансы альтернативных режимов на успех. Самым серьезным идеологическим противником демократий Фукуяма считает Китай: страну с тысячелетней традицией эффективной государственности, но при этом без идеи о верховенстве права, то есть – успешный рыночный авторитаризм.
В последней, четвертой, части, идет речь о феномене политического упадка – неизбежном спутнике политического развития, который время от времени испытывает на прочность даже самые успешные государства. Фукуяма демонстрирует несколько ярких примеров деградации политических институтов - конечно, в его выборке заметен перевес в сторону американского опыта, но это логично, учитывая хотя бы то влияние, которое США оказывают на мировую политику, и особенно на развивающиеся страны. Особо примечательно, как Фукуяма настойчиво подчеркивает: в 2010-х американский политический порядок находится в упадке, хотя эту тенденцию можно обратить вспять (как это уже было в первой половине ХХ века, в эпоху рузвельтовского «Нового курса») с помощью создания новой коалиции реформаторских сил. На фоне победы Дональда Трампа в 2016-м, такой диагноз, поставленный за 2 года до судьбоносных выборов, выглядит особенно убедительно.
Вся книга может рассматриваться (о чем Фукуяма нередко говорит прямо) как обновленная и исправленная версия классической работы Хантингтона о политических трансформациях в развивающихся странах. Ее главное достоинство – в том, насколько эффектно Фукуяма связывает воедино рассказ об экономике, идеологиях, колониализме и войнах в единый сюжет о распространении модернизации. В основе этого подхода лежит старая гипотеза о Конце Истории, когда-то сделавшая Фукуяму всемирно известным интеллектуалом. Но теперь она служит лишь фоном для рассказа о ходе модернизационных процессов, и выходит на передний план только в конце книги, когда Фукуяма с новой силой возвращается к своему тезису: либеральная демократия является наиболее адекватной человеческой природе формой политического режима, ввиду того, что она способна удовлетворить потребность людей в признании их достоинства как автономных субъектов общественной жизни.
